быть таким серьёзным…Прямо как на параде».
Впрочем, одно у Дмитрия было безупречным — одежда. В точном соответствии с описанием. Светло- серый плащ, серые брюки, светлый галстук с тёмно-синей полоской. Кожаный портфель. Чем то похож на командировочного, что в спешке, на бегу осматривает достопримечательности Старого города.
И ещё…
— Ой, простите!
Он даже немного запыхался на ходу.
— Хорошо, что кого-то тут застал. А то всё не везёт. Вчера заходил — и никого не было. Даже спросить некого…
— А в чём дело? — спросил Вильяр (и тут же отметил, что фразы на русском будут даваться ему не так уж легко, как предполагал он ранее).
— Да представляете — приехали друзья из России в гости. А я им как то рассказал, что у нас тут можно орган в соборе послушать. И сам то забыл про это… А они загорелись — покажи да своди… Мне не до этого было, сам был на концерте в последний раз лет пять назад. А они вот на три дня приехали, просят экскурсию организовать. Вы уж простите за беспокойство…
Говорил Дмитрий ровно, хотя и с некоторым придыханием (неужели продолжал нервничать? или просто одышка не проходила?).
— Ну, даже не знаю, — Вильяр потёр лоб. — Конечно, надо бы помочь… Впрочем… Насколько я знаю, здесь рядом должно быть расписание. Я и сам нечасто бываю на концертах. Давайте посмотрим, может быть найдётся что-нибудь интересное.
— Да им лишь бы орган послушать! — радостно махнул рукой Дмитрий. — Чего там особенно выбирать то…
— Кажется, здесь, на стенде, — сказал Вильяр. — Кстати, можете им и монастырь святой Биргитты показать. Тоже колорит есть, средневековый…
— Вроде и живу тут — и сам всё забываю, — признался Дмитрий и развёл руками.
И улыбнулся, широко и открыто. Как будто и в самом деле был счастлив встретить такого доброго, отзывчивого человека.
— 11 —
16 августа, 1994, вторник, 10.15 утра, спец. объект в Подмосковье
Резкий хлопок.
Искры брызнули в разные стороны, запахло раскалённым металлом.
Облачко едкого, сизого дыма медленно поплыло к потолку, расплываясь волнистыми узорами, растворяясь на лету в застоявшемся, пыльном воздухе ангара.
Пылинки в лучах мощных прожекторов метнулись испуганно, вскинутые вверх взрывной волной. Запрыгали, понеслись потоком, короткими блёстками в резких, насквозь прошивающих воздух белых лучах.
— Вонь то какая!
— Да, запах специфический. Явно не порохом пахнет.
— Да это ещё и от металла запах. Вентиляцию там включите!
Стальная штанга, перебитая взрывом, отлетела от опоры и повисла, болтаясь, на креплении.
Со среза, оплавленного взрывом, сорвалась тяжёлая, тёмно-серая капля и, застыв на лету, упала на бетон опоры стальным дымящимся шариком.
Взревели вентиляторы — свежим, ровным потоком воздух хлынул внутрь ангара, унося прочь и пыль, и едкий, кислый дым.
— С зарядом, по моему, слегка переборщили. Тут не сила важна. Направление. Он должен работать именно как направленный заряд…
— А ты попробуй сталь перебить. В грузовом люке крепления на серьёзные нагрузки рассчитаны.
— Ну сколько раз говорил уже — не на силу надо рассчитывать. Конфигурация заряда, расположение…
— Множественные заряды? Три-четыре?
— Вы снимки смотрели? На предыдущих испытаниях… Два подрыва… А на точках разлома…
— Ладно, снимайте штангу. Вблизи посмотрим.
— А ровно…
— Перебито ровно. Красиво!
— Эстет хренов.
— Точно. Как ножом срезало.
— Оплавлено только…
— Да, это ни к чему.
— Уменьшим заряд и повторим.
— Рискованно. Заряда может не хватить. Конструкция выдержит.
— Ты один фактор не учитываешь. Грузовой люк — в носовой части. Воздействие волн, особенно на ходу и в штормовую погоду. Достаточно будет не разрушить конструкцию, а максимально ослабить её. Дальше всё должно идти естественно.
— Предлагаю три-четыре заряда. Штормзамок и крепления.
— Что ты заладил: «три-четыре»? Где расчёты?
— И заряд на рампу…
— Рампу волнами выбьет. Зачем риск лишний?
— Столько воды должно поступить? Просчитывали? А если штиль будет?
— Сводки почитай. На Балтике осенью всегда шторма.
— Так, тихо всем… Крепим штангу, уменьшаем заряд. Потом с двумя-тремя зарядами проверим. Эй, мужики! Выключайте вентилятор! И так свежо…
— 12 —
Ночь.
Плывёт…
Едва покачиваясь, тяжело, с боку на бок; сонной рыбой тяжёлой на серебряной с глотающей взгляд чернотою воде.
Время осени в застывших волнах, в остановившемся ветре, в птицах, что так и не улетели на юг — на взмахе замерли крылья, затерялось небо в густых, бескрайних, непроглядных облаках.
Плывёт.
Огромный корабль в разноцветных огнях — синих, голубых, оранжевых, жёлтых, красных. Цветные лучи тают в темноте ночного моря. Или не тают уже, а тонут?
— Ну сколько можно бродить? Мы уже запутались в этих коридорах!
Иде стало вдруг смешно от нелепой этой ситуации. Полчаса ходить по парому — и не добраться до палубы. И это при том, что раза три выходили они на прогулки (недолгие, конечно, не лето всё-таки), и каждый раз легко находили нужный путь.
— Терпение, надо иметь терпение, — Ханс, в противоположность сказанному, именно терпение то и начал терять. — Нет, это просто глупо. Ида, милая, не слишком ли много мы приняли в баре?
