Выпивка необходима, а концерты - неизбежны:
Любовь объединяет алкоголиков пьяных,
Трезвых алкоголиков объединяет надежда:
Дома, поди, и нет никого,
Или есть - еще того не лучше -
Эдакая в подвесках королева Марго,
Или пустые бутылки и мусора кучи.
Но прошлого Константин уже не боится
Он знает о том, что будет потом,
Возвращаясь домой методом Маленького Принца,
Которого удав заглатывает целиком.
Рожденный, как план в голове у Фикса,
Вскормленный матерью картошкой с котлетами,
Константин спокоен, как воскресная горбольница,
И звучит энергично его песенка спетая:
'Разворачивайте в марше белка моего сверток,
Особенно, если найдете через пару недель.
Живые люди - личинки мертвых
И легко окукливаются в любой среде'.
А на кладбище холодно и бабушек россыпи,
спит в цветах искусственных несколько скотин.
Константин похоронен - слава тебе, господи
Стоя над могилой, думает Константин.
МОНОЛОГ ТРОЯНСКОГО КОНЯ :
(СОВЕСТЬ НАПАДАЮЩЕГО ПОСЛЕ ОДИННАДЦАТИМЕТРОВОГО УДАРА)
Под грудью его волосатой сердце рвалося на части.
Гомер - Вересаев.
Майн Шлиманн! Ты ищешь за Трою? Пустое, поверь мне.
Не скоро найдешь, коль закладывать начал за галстук.
Спроси у меня. Я-то знаю... Тут греки намедни
Просили ответить, и очень, но я отказался.
В историю кружки не выльешь историю пива.
История Трои по горло наелась, и, кстати,
Удержит любую осаду. По личным мотивам
Елена мертва, а с истории этого хватит.
Нашелся же лекарь - застенчивый был, бородатый...
Все гладил меня и учил вычислению суммы...
А я ему - на про Елену - мол, жили когда-то,
Потом разбежались... Сплошное вранье, ты не думай.
А тут уж народу нашло - все цари или принцы
Пьянющие - то им дыра, то им пагубный климат...
Елену увидели. Звали гулять и жениться.
Сначала дрались, а потом воевали, мой Шлиманн!
Он сам перегрелся - мол, все перетрет, только где там -
Как начал втирать им - а там же сплошные герои...
Сперва извинялся, потом оказался поэтом.
Поэтом, Майн Шлиманн, Гомером. Ты в курсе за Трою?
Стояла осада. Елена! Я бил ей на жалость.
Античное дело, я думал - бывало, любили,
Так долго, что вплоть до кентавров... Она отказалась -
Мол, лошадь, и лошадь. Елена - тяжелое имя.
Шли годы. Сюжет развивался. Осада держалась.
Гомер - занимался со мной культуризмом порою;
И как-то с утра, сознавая, что делает гадость,
Сказал мне смущенно: 'Братишка, давай это... Трою...'.
Елена смотрела в упор. Я стоял на асфальте.
Елена ждала - мол, любила когда-то - да что там...
Гомер суетился и плакал. Все ждали пенальти.
И шел я одиннадцать метров к троянским воротам...
Повозкой назойливой сзади поехало время,
И тысячи скрещенных звезд поднялись на колени.
Мой голос влюбленный! Ты был беззащитен и светел.
Мои бессистемные руки пытались ответить.
Под кожею билось тяжелое имя чужое;
Троянцы из Трои сбегали по двое-по трое.
Троянцев ловили, и били, и били по яйцам.
С отбитыми яйцами быстро погибли троянцы.
Войска выносили квартиры и пили сухое.
Елена боялась солдат: десять лет, как в походе.
Парис притаился под деревом, аки масленок.
Елена теряла значенье. Запахло паленым.
Теряя контроль над собой и теряя надежду
Елена прикинула риск. Повернулась. Пыталась
На глаз оценить мою преданнось. Скалилась нежно.
Я ржал истерично. Теперь я показывал фаллос.
Она, пожимая плечами, скривила ебальце,
И я ей в лицо истекал своей спермой хорошей.
И птицы на небе разжали холодные пальцы,
И птицы на небе заржали в кривые ладоши.
...Записывай, Шлиманн. Лет тридцать. Жената. Еврейка
Скорее всего. Но царица - держаться умела.
А я не царица... Пиши - по утряне ефрейтор
Чего-то порылся, и - надо же - бросил мне тело.
Я шел через поле и имя тяжелое вором
Нашел и тащил, и глодал, и безокою птицей
Клевал и копытил его близорукое горло -
Как стая милиций, моих закадычных милиций...
Которая печь будет печь этот лакомый запах?
Когда это имя заведомо выпадет на пол?
Спина прохудилась тогда-то, причем он впивался -
Холодный трезубец его растопыренных пальцев.
...Майн Шлиманн! Ты все еще ищешь? Найдешь - ну и что же?
