Я увижу тебя через поле
И рвану как сугробами вброд -
Убежать мне на долгую волю
Из железных скрипучих ворот.
Где-то пятнами небо померкло,
Где-то хлещет дождем темнота,
Только пристально, пристально так
Заколочена черная церква.
* * *
Молчи, Лаврентий. Скоро, очень скоро
Умолкнет моя грузная душа.
Ты прав, старик, что все решает шаг,
Ступающий по полу коридора,
А стенограммам наших разговоров
Удел один - храниться и ветшать.
Смотри в окно - кого-то провожают,
А нас с тобой не будут провожать -
Ты знаешь, все порой решает мать,
Пекущая на дачу или к чаю,
А нам с тобой - салют и пепел в мае.
Поверь, старик, нам нечего терять.
Не бойся, Палыч - закури, налей,
Закат пока что во Владивостоке.
Запомни, Палыч, все решает покер,
Покуда он не скомкан на столе.
Все ходят враз, и некогда жалеть,
И вспоминать ошибки и уроки.
Когда придут и спросят про меня,
Я буду на работе или дома.
Мне все равно - за нас решает гномон,
Загородивший свет своим теням.
Наплюй на жизнь, Лаврентий. Хватит дня
Понять, что мы с тобою не знакомы.
Когда уйдут - забудут, вероятно,
О том, что я всего лишь человек.
Пойми, Лаврентий, все решает снег,
Курсирующий к небу и обратно,
Вечерний снег, густой и троекратный.
Пойми, Лаврентий, все решает снег.
* * *
Я сидел за столом в ресторане напротив вокзала
И мои поезда проносились и дальше неслись
А она оставалась, со мною коньяк допивала
И смотрела мне в рот, и звалась не иначе, чем жизнь
Мы шатались вдвоем, мы искали до одури номер
И зашторили окна, и в этой тиши гробовой
Мне катались по горлу громадные снежные комья
И носило меня, заносило пустой головой
Я спросил у нее, раздеваясь худыми руками,
На кого я похож, незаметно прослушав ответ
И трясло меня с ней, и совсем отшибало мне память
И катался в закрытых глазах недостаточно муторный свет
Я с ней спал и любил. Это было не много, не мало -
Года три на двоих между окон и выцветших стен,
И скрипела кровать, и все время рвалось покрывало
На кровати дрянной, в привокзальной дрянной темноте.
Я не кончил тогда и свернул свое жалкое тело
И она без следа отвернулась к стене от меня
И спросила потом, почему она всем надоела
И что делать теперь, и за что ее все матерят
Я ответил со зла, присмотревшись к потекшим ресницам
Что не надо молчать и не надо курить сигарет
Что давно ей пора не любить, а ходить по больницам
И что ждут ее там, где ее, сердобольненькой, нет.
Но она не ушла, докуривши последний окурок
И легла на кровать вперемежку с постельным бельем
Так бы знать у кого, у кого нынче спит эта дура
Эта дура, которую мы зазываем и ждем
Я сижу в темноте на пустой и холодной кровати
И пытаюсь на слух распознать, кто заходит в подъезд
Где ее не хватало всегда, а на всех и не хватит
А она и не помнит навеки покинутых мест.
* * *
Это тянет в окно - не утянет -
Просыпаешься, куришь и спишь,
И пустые коробки с дождями
Мне не крутятся, падая с крыш.
Мне луна, зажигаясь от спички -
Под луною мне счастья искать -
Убегать по ночным электричкам
И по кучам сырого песка.
И от дома до самого ада
Догонять мне тебя, догонять -
По грязи зашатаются падать
Два мои деревянных коня.
Все быстрее сбивается с толку,
Ветер небо разбил и провыл,
Отрешенно кружатся осколки
В раздувающий шар головы.
