Пламя прижималось к доскам пола
Ослабевшим выцветшим концом,
Лучик с хирургическим лицом
Ставил в стены тонкие уколы.
С пола поднимал свои бока
Вязкий и качающийся ритм,
А свеча свисала с потолка
Красным закопченным сталактитом.
Колдовали, каркали в пыли,
И на стол кидали звоны денег...
До сих пор развернутые тени
Отрывают руки от белил.
Похотливо каменные плиты
Жмутся друг на друга в уголке,
А свеча висит на потолке
Одиноко скомканная в слиток.
А свеча свисает надо льдом,
Омрачая треснувшие стены,
И опять унылые сирены
Освещают длинный коридор.
И теперь Джузеппе с Айболитом
Вспоминают с рюмкою в руке,
Что свеча висит на потолке
Красным закопченным сталактитом.
Н. Заболоцкому.
Сиденья дрожали припадками стука
И зал бесновался, как злой пионер.
Басист извлекал из-за пазухи звуки,
И, будто лимонки, швырял их в партер.
И, звуки, осев друг на друга телами,
Вылазили в двери, как черная нить,
А клавиши белыми злыми зубами
Звенели о пальцы, стремясь укусить.
Меняла наклоны под светом ударов
Лохматая тень на далекой стене.
Над сценой рывками летала гитара,
Таская солиста, прилипшего к ней.
И тут же раздувшийся зад саксофона
Попукивал в маленький нос микрофона.
Из тюбика флейты вылазили пастой
И шлепались ноты гармоний губастых...
И воздух был порван, измят и размазан,
И воздух лежал на плечах, как матрас.
Механический рот модулировал фразы
И облизывал взгляды накрашенных глаз.
Всё кончилось светом - шумяще и резко,
Вокруг наступил вечереющий день,
Нас вынесло в двери на лезвии всплеска,
Нас вынесло в двери и бросило в тень.
Со скрипом крутилась земля под ногами,
Росли обороты погнутой оси,
Мы шли и курили густыми глотками,
И ветер сметал по асфальту такси.
А. Пушкину.
Над мухоморьем дым зеленый,
Там пузырится пенопласт,
И кот, больной и обреченный,
Лежит, одев противогаз.
Лежит - опущен, обессилен,
Поник кудрявой головой,
И смысл по улицам извилин
Бежит, как курсор под строкой.
Бежит вперед - и все понятно,
Бежит обратно - ничего,
И лес, туманный и невнятный,
Шуршит с ошибкой речевой.
Всё отшумит, и словом 'лебедь'
Поименует птицу бог;
Останутся вверху на небе
Следы протекторов и ног.
Все будет снова, снова, снова,
И будет снова в первый раз,
И кот, который был лишь словом,
Расправит под собой матрас...
...Пусть время оставляет бреши
В лесу картонном и пустом,
И сформулированный леший
Опять окажется кустом,
Но пусть гуляет пьяный ветер,
И дышут волнами поля,
Где кот в люминесцентном свете
Беззвучно пел вокруг меня,
Беззвучно мертвом Цареграде,
Одетом в пенную волну,
И травы, что шептались сзади,
Душили низкую Луну.
И голова кругом, как в сказке,
От песен шла, и умереть
Не чаял кот, но меркли глазки
И языка тащилась плеть.
Он диктовал в ущелье черном,
Крутя обугленным хвостом:
'У Лукоморья кот-ученый
