Впрочем, никому из двенадцати присутствующих членов «клуба» – включая главного рэкетира города Леню Паневича, отличавшегося, кстати сказать, огромными габаритами, – не пришло бы в голову смеяться над этим претенциозным коротышкой. Во всяком случае, пока они находились в здравом уме и твердой памяти.
– Рэя сегодня не будет с нами, Вьет. – Хозяин старался, чтобы его голос звучал беспечно, но это у него плохо получалось. – Дела задержали в Москве, не смог приехать.
– Плохо.
Присутствующие знали по опыту, когда Вьетнамец говорит «плохо» – это дурной знак.
– Но он прислал телеграмму с извинениями. Рэй желает нам всем славно повеселиться, а тебе, Вьет, передает персональный дружеский привет.
– Положил я на его извинения. Ты меня расстроила, Шмон.
По некой прихоти, самому ему не ведомой, этот тип употреблял мужскую форму русских глаголов лишь по отношению к себе.
– Господи, Боже ты мой, а я-то тут при чем?! Ты же знаешь, черномазый до последнего дня обещался быть. Звонил мне... Не мог же я привезти его сюда из столицы под конвоем!
– Ладно, хватит свистеть, – бесцеремонно оборвал Сергея Юрьевича его гость. – Будем веселиться! Мой плохой друг Ри сегодня много теряет.
Ближе к полуночи – в разгар веселья – на Вьетнамце уже не было фрака. В обнимку со своей постоянной подружкой Симоной, которая по паспорту значилась Семеном Торчелия, он полулежал на антикварной оттоманке под разлапистой пальмой. Его глаза, узкие от природы, сейчас и вовсе превратились в щелочки – от кайфа, выпитой водки и голоса Хулио Иглесиаса, под которого Вьет обожал заниматься любовью.
Впрочем, до настоящей оргии с групповухой было еще далеко, она обычно начиналась под утро, когда всем уже надоедал просто секс. То, что происходило в голубой гостиной сейчас, можно было назвать вполне невинной прелюдией.
Внезапно глаза Вьетнамца открылись так широко, как только были способны. Где-то раздался довольно сильный хлопок. Вслед за тем наверху что-то зашуршало, перекрывая томные придыхания знаменитого тенора. Впечатление было такое, что на чердаке уронили нечто довольно тяжелое, и это нечто покатилось по полу. А может, и не покатилось, может, то были быстрые шаги человека, пробежавшего по чердаку...
– Что это было, мышонок? – капризно спросила Симона с южным акцентом, от которого никак не могла избавиться. – Там, наверху, кто-то есть!
Было очевидно, что странные звуки привлекли не только их внимание. Несколько лиц повернулись на шум, послышались удивленные возгласы. В приглушенном, интимном свете, наполнявшем помещение, Вьетнамец отчетливо увидел струйку тонкой пыли, стекающую с потолка.
– Шмон! – громко позвал он хозяина.
Возникло некоторое замешательство, так что бандиту пришлось повторить свой призыв. Спустя несколько секунд заместитель прокурора области, который отзывался на эту кличку, возник рядом с оттоманкой. Его женоподобная фигура с покатыми плечами и хорошо заметным брюшком была облачена в голубые шелковые шаровары с золотистым кушаком. Экстравагантный наряд дополняли голубая феска и парчовые домашние туфли с золотым шитьем.
Вьетнамец приветствовал его самой обворожительной из своих волчьих улыбок.
– Оказывается, у тебя здесь мыши, друг?
– Мыши?! Что ты, Вьет! С чего ты это взял?
– Значит, нету мыши?
– Конечно, нет. Ты меня обижаешь!
– Ну, извини, извини. Я пошутил. Но если мыши нет, тогда что это было?
Хозяин дома проследил за перстом, указующим в потолок, потом недоуменно уставился на мафиози.
– Ты о чем, Вьет?
– Звук! Там, наверху. Ты слышала?
– Не-ет... Какой звук?
Мыздеев выглядел вконец озадаченным.
– Так это мы тебя пытаем, роднуля! – Паневич ласково приобнял Сережу за плечи. – Кто у нас хозяин-то – не ты разве? Тебе лучше знать своих барабашек.
– Каких еще барабашек, Леонид? Да вы что тут все, очумели?! Вроде еще и не пили...
Сергей Юрьевич начинал нервничать.
– Товарищ не понимает, – кивнул на него Леня. – Я, главное дело, слышал. Вьетнамец слышал. Херостратов вот тоже слышал – скажи, Артист? Я уж не говорю про девочек. И только наш дорогой хозяин ничегошеньки не слышал! Не получается, роднуля. Свидетелей многовато, чтобы гнать нам тут туфту.
– Погоди, погоди... Постойте, господа! Это какое-то недоразумение. Не знаю, что вы тут слышали, я ведь выходил распорядиться насчет ужина.
– Это верно, его не было в комнате, – подтвердили сразу несколько голосов.
– Ну вот видите! Леня, Вьет! Сейчас мы во всем разберемся. Так что вы...
– Тихо! – перебил «массовку» резкий властный голос настоящего хозяина – Вьетнамца. В гостиной сразу воцарилась послушная тишина.
– Что у тебя там, Шмон?
– Как – что? Чердак, конечно. Самый обычный чердак.
– Обычный, говоришь? А эта дырка – что это? Звук была там.
Все присутствующие как один задрали головы вверх. Никакой дырки в потолке, разумеется, не было. Просто небольшой его участок – в самом углу гостиной – выглядел немного не так. Во-первых, он выступал вниз, будто прогнувшись под тяжестью какого-то большого груза. Во-вторых, на нем не было богатой лепнины под старину, квадратик площадью в два-три метра был закрыт обычными пластиковыми плитами. Так называемый подвесной потолок.
Заместитель прокурора залился краской и страдальчески заломил руки.
– Ах, это. Действительно, очень некрасиво, я понимаю. Разрушает все впечатление от голубой гостиной, но что было делать?..
– Плевать на впечатление. Почему это?
– Сейчас я все объясню, Вьет. По проекту, там была предусмотрена так называемая осветительная, которая обязательно должна сообщаться с гостиной. Понимаешь?
Едва намеченные природой брови Вьетнамца поползли вверх.
– Как в театре, уважаемый, – услужливо подсказал ему оперный дирижер Геростратов, пожилой и благообразный. – Однако, Серж! Вам не откажешь в размахе.
Маэстро был единственным из членов клуба, кто до этого позднего часа сохранил свой вечерний костюм в полном порядке – вплоть до галстука-бабочки. Зато свою звучную фамилию он в этой компании утратил давно и бесповоротно.
– Ну, «осветительная» – это одно название, для удобства. На самом деле там должно было разместиться специальное оборудование для спецэффектов, которое есть далеко не в каждом театре. Во всяком случае, в вашем, Виктор, его точно нет. Это такой компьютер последнего поколения, который позволяет...
– Фигня, – отрубил Вьетнамец. – Что там сейчас?
– Так, ничего. Маленькая комнатушка, заваленная всяким хламом. Честно говоря, я уже не помню, когда заглядывал в нее последний раз, понятия не имею, чего туда строители натащили. Ведь отделка дома еще продолжается. Должно быть, что-то свалилось – вот вам и шум. Хочешь, я пошлю своих ребят проверить? Чтобы исчерпать это недоразумение...
Сергей Юрьевич взялся за телефон, но Вьетнамец ласково придержал его руку.
– Ну-ну, друг. Зачем тебе беспокоиться? Это я посылаю свои ребята проверять.
Мыздеев только пожал плечами. Этот Вьетнамец совсем обнаглел, хозяйничает в его доме как в своем! Пожалуй, надо будет обмозговать с Соколовым, как поставить его на место.
Лене Паневичу тоже показалось, что его авторитет может быть ущемлен самоуправством конкурента.
