— Слушай, а помолчать ты не хочешь? Оперативник, — проворчал его напарник в кожаном плаще.
— Да ладно тебе! — отмахнулся «ватник». Получилось у него не «ладно», а «ланно». — Все равно дело сделано. Большой папа нас одобрит.
Мужчина в плаще на месте водителя резко затормозил, да так, что «Дэу», не отстающая от «Жигулей», чуть не врезалась в них.
— Я тебе сто раз говорил, — как‑то устало и одновременно с угрозой проговорил плащ, — не называй Смирнова большим папой. Никакой он тебе не папа, понял? И не мама! Впрочем, маму он тебе еще покажет.
— Какую? — не понял ватник, как‑то сразу осев.
— А ту, которая Кузькина, — все тем же тоном с расстановкой пояснил плащ.
— Да ладно, братан, да я, да ничего, — промычал ватник. — Я же для конспирации так сказал, а то эти двое, — он мотнул головой в сторону Анны и Сергея, — все слышат.
— Это уже не твоя проблема, — отозвался плащ. — Мы с ними разберемся, да так, что в скором времени они все равно ничего сказать не смогут.
— Как это? — удивился ватник.
— А ты пошевели извилиной, — посоветовал плащ. — Есть у тебя хоть одна в твоей глупой голове?
«Есть, конечно, — язвительно подумал про себя Сергей, — но вот какая досада: она непосредственно соединяется с пищеводом, так что не обессудьте».
— Короче, — начал объяснять плащ наставительным тоном, — мы их сейчас накачаем кое‑чем, а потом машину пустим под откос. Несчастный случай, произошедший по причине передозировки наркотика, ясно тебе?
— Ну ты и голова! — восхитился ватник. — Сам придумал?
— Да нет, не я, — с большой неохотой признался плащ. — Это Леонид, — прибавил он, вздохнув, и кивнул назад, в сторону «Дэу».
— А я вот и хотел спросить, — заинтересовался ватник. — Что же он сам‑то с нами поехал? Ему‑то зачем руки марать? Он у нас мозговой центр, а уж выполнять — наше дело. Остался бы дома. Эх, сейчас бы да перед каминчиком, да с водочкой…
— Не может он так, — с уважением пояснил плащ. — Дело ответственное, должен лично проследить. Эта ведь, — он мотнул головой в сторону Анны, — невеста нашего шефа.
— Да ну, брешешь! Эй, слухай, — обратился он к Анне. — Ты что, правда его невеста? Ну хоть кивни! — взмолился ватник, увидев, что Анна смотрит на него глазами, полными ненависти, и, помня об угрозе, молчит. — А ничего она держится, — сказал он вдруг. — И руку мне прокусила, болит, блин!
— Ладно, заткнись уже, — огрызнулся плащ. — Не отвлекай меня, мне на дорогу смотреть надо. Снег все‑таки, скользко.
— Слушай, а за что ее так, а? — все‑таки поинтересовался ватник.
— Да заткнись же ты! — отрезал плащ — впереди показался трудный поворот. — А нечего было против жениха такую волну гнать. Слышал, небось, про публичные дома и все такое? Так вот они, эти два голубчика, всю кашу и заварили!
— Вот это да! — восхитился ватник. — Сильна! Таким, как она, в пуховых платьицах и меховых панталончиках ходить бы да черную икру золоченой ложечкой кушать! А она не побоялась!
— Ну и дура! — отрезал плащ. — За свою же дурь и ответит!
Это были его последние слова.
Из‑за поворота на большой скорости вылетел омоновский «пазик». Сидящий за рулем «десятки» кожаный плащ не ожидал, что кто‑то может попасться им навстречу: по этой дороге всегда мало ездили. Не справившись с управлением — заболтал его все‑таки ватник, — он на повороте выехал на встречную полосу.
Послышался звон разбитого стекла. Со страшным скрежетом передняя часть кабины «десятки» вмялась внутрь. Там, где сидели кожаный плащ и ватник, не осталось ничего. Анна закричала. Мужчина рядом с Сергеем от неожиданности выронил оружие. И Воронцов тут же стукнул его ребром ладони по шее, благо на ней не было шарфа — шея оказалась незащищенной.
— Выбирайся! Живо! — крикнул он Анне.
К счастью, с ее стороны дверь не заклинило, и они оба благополучно вылезли наружу, стараясь не смотреть на то, что осталось от бандитов.
«Дэу» с визгом резко развернулась и помчалась прочь.
— Вовремя вы, — сказал Сергей высыпавшим из «пазика» омоновцам, — а то за текущие сутки было бы совершено еще одно преступление.
— Нам тут оставаться нельзя, — сказал подошедший к Сергею комвзвода, — у нас спецзадание. А вы пока ждите, сейчас пришлем сюда оперативный отряд. Поедете в участок и все расскажете.
— Там еще одна машина была, — напомнил Сергей.
— Знаю, — усмехнулся комвзвода. — Я уже связался с кем нужно, их сейчас остановят. Далеко не уйдут.
— Ну, хорошо, — согласился Сергей. — Спасибо за то, что помешали свершиться неправедному делу. Потеря двух таких журналистов, как мы, нанесла бы непоправимый вред телевидению.
— Так вы тележурналисты? — дошло до омоновца. — То‑то мне показалось, что я вас где‑то уже видел. Ладно, задерживаться больше не можем. Ждите, — приказал он на прощанье.
Сергей обернулся в поисках Анны. Она молча стояла у обочины, обхватив руками плечи. Ее всю трясло.
Сергей подошел к ней, скинул с себя пальто, набросил ей на плечи, но она все равно продолжала дрожать, зубы ее стучали, точно в ознобе. Он обнял ее, зашептал ей на ухо какие‑то ласковые и успокаивающие слова, говорил, что теперь все будет хорошо и бояться уже нечего, но ничего не помогало. Услышав приближающийся вой сирены, Сергей облегченно вздохнул: через несколько минут можно будет дать показания в участке, а потом увезти Анну куда‑нибудь, согреть, успокоить.
Усадив ее в милицейскую машину, он, собравшись уже устроиться рядом, вдруг поспешно бросился к покореженной «десятке» и забрал с заднего сиденья видеокамеру.
— Вещественные доказательства! — со значением пояснил Воронцов.
Анна обернулась к нему. Или Сергею показалось, или ей действительно уже стало лучше.
— Мы свободны, — произнес он успокаивающим тоном.
— И что же мне теперь делать… с этой свободой? — спросила вдруг Анна, судорожно сглотнув.
Она казалась в тот момент такой беспомощной, что у Сергея екнуло сердце. Он никогда не думал, что эта женщина может так выглядеть. Впрочем, давно ли он начал видеть в ней просто женщину?
— Все будет нормально, — сказал Сергей, — мы едем в участок. Дадим показания, а потом… там видно будет. Знаешь, видеокамера так и работала все это время, так что доказательства у нас на руках. Ты же слышала, как они разговаривали? — усмехнулся он.
Кажется, по ее лицу пробежала тень улыбки, но она была настолько бледной, что Сергей никак не мог решить про себя, действительно ли Анна улыбнулась или ему это только показалось?
Анна задумалась. Сидя в «десятке», после того, как их схватили, она могла думать только об одном: Дэн, ее Дэн распорядился, чтобы Анну, ту, которой он недавно клялся в вечной любви, убрали с дороги, как неодушевленный предмет, обыкновенное досадное препятствие. Она вспоминала развитие их отношений, переживала все заново. Первая встреча, ужин в ресторане, работа в студии, премьера коллекции, первая ночь вдвоем, полная любви и нежности, накал страстей… Ничего этого не было. Никогда. Никогда Дэн не любил ее, все ложь. Будь иначе, разве натравил бы он на Анну этих бандюг?
Она была потрясена жестокостью этого человека и пребывала в каком‑то странном холодном оцепенении. Пережить это было несравненно тяжелее, чем его грязные делишки.
«Бедная девочка», — в который уже раз подумал Сергей, по‑прежнему не решаясь сказать это вслух.
— Ты знаешь, мне уже намного лучше, — радостно известила мужа Лилечка. — Думаю, дня через три
