– Да.
– От покойника и то больше восторгов, – недовольно фыркнула принцесса и встала с кровати, натягивая на голое тело расшитый золотом алый халат. – А дедушкин канделябр куда красноречивей. Твое счастье, милый, что ты такой выносливый и породистый жеребец, иначе бы я давно уже распрощалась с тобой.
Угроза не подействовала. В алькове по-прежнему царила тишина. Желтоглазый красавец лежал на спине, и лунный луч в сладкой истоме скользил по его совершенному телу, казалось изваянному из цельного куска прозрачного голубовато-белого опала или сотканному все из того же лунного света. Черные длинные волосы разметались по подушке. На губах блуждала загадочная улыбка. Казалось, он просто не слышит любовницы.
– Послушай, – возвысила голос Эдесса Атри, – я тебе что, служанка, что ты обращаешься со мной подобным образом? Если ты возомнил себя единственным и неповторимым и решил, что теперь я готова для тебя на все, то ищи себе другую…
Она запнулась, подбирая нужное слово, достаточно обидное, чтобы уязвить его, но все-таки не оскорбительное для себя самой.
– Ты знаешь, что меня не интересуют другие женщины, – сказал он, воспользовавшись секундной паузой. – Они чересчур много говорят. Ты хороша в постели, Эдесса. Не порть впечатление от этой ночи глупыми речами.
Принцесса присмирела. Отчего-то он заставлял ее слушаться, и ей это даже нравилось временами.
– Но я тебе нравлюсь?
– Когда ты не похожа на других женщин.
– А ты знал кого-нибудь лучше меня? – спросила она, разумом понимая, что не следует ставить такие опасные вопросы. Но ее буквально тянул за язык какой-то взбесившийся демон.
– Зачем тебе это? – спросил он с легким удивлением. – Если я солгу, ты прицепишься ко мне как клещ, чтобы выпытать правду. Скажу правду – оскорбишься.
– И все-таки ответь!
– Странные вы существа – люди, – хмыкнул рыцарь. – Изволь, если ты так этого желаешь. Знал.
– Она была… намного лучше?
– Неизмеримо.
– Ты и тут немногословен.
– Не вижу смысла. Слова, Эдесса, ничего не значат, странно, что ты до сих пор этого не поняла.
Герцогиня Атри в ярости кусала губы.
– Что ж, – произнесла она наконец. – Не стану донимать тебя расспросами. Ты прав, мне это не к лицу. Только один вопрос, всего один, последний.
– Смотря какой.
– Как ее звали?
Арбогаст приподнялся на локте и посмотрел любовнице прямо в глаза. На секунду ей показалось, что в ее алькове притаился ночной хищник, тварь Абарбанеля – василиск, вампир или оборотень, и она невольно поежилась.
– Анерра, – тихо сказал он. – Ее зовут Анерра.
На другом конце Охриды, над широкой степью, тяжело висела огромная круглая луна.
Она освещала бесчисленные шатры, повозки, стреноженных лошадей и тревожно всхрапывающих быков, которых беспокоил запах ночных хищников. Огни костров перемигивались с мерцающими звездами, но их свет терялся в могучем потоке лунного света. Лагерь манга-ди-хайя полностью погрузился в некое странное вещество немыслимого оттенка, в котором смешались призрачное сияние жемчугов, золото солнца и голубизна холодной стали.
Шатер рахагана казался отлитым из серебра.
Окружавшие его стражники не спали. Вероятнее всего, не потому, что боялись нападения, а потому, что яркий свет затекал под веки и мешал уплыть в страну снов.
Хар-Давану было легче: под плотной тканью шатра устроилась на ночлег темнота, и он принадлежал ей без остатка.
Ему снова снились стихи. Стихи о нем самом или о таком, как он. Почему-то во сне все обычно кажется смешнее или печальнее, чем наяву, и обычные слова заставили его заплакать. Он проснулся и сел, удивляясь тому, что еще способен проливать слезы.
За пологом шатра мирно спал лагерь манга-ди-хайя. Его непобедимая армия. Он проведет ее от одного края мира до другого, и завоеванные страны, как переспелые плоды, будут сыпаться в подставленные ладони. А потом, когда в его силах будет исполнить невозможное, он восстановит из праха древний Баласангун и привезет туда Алоху. Он покажет ей спокойную Дивехши, и бурную Айшме, и Хионайские озера. Он бросит к ее раздвоенному рыбьему хвосту все цветы и фонтаны, он заставит птиц петь только для нее, а мотыльков – водить хороводы. Он доберется до небес и спустится под землю, но найдет того, кто распоряжается жизнью и смертью, и заставит его сделать так, чтобы Алоха открыла глаза и увидела все чудеса, которые он для нее добыл.
А потом…
Не важно, что будет потом. Главное – мечта. Человек без мечты и стремления подобен сухому колодцу, пустому кувшину, в котором шуршит и пересыпается горячий песок, и бесплодной земле. Нет смысла в его бытии. Мечта дороже жизни, и он готов платить за нее. Даже так, как ему предсказали в этом странном сегодняшнем сне.
Рахаган обхватил руками колени, задумался и вспомнил каждое слово из этого не то заклинания, не то
