Варламов опять улыбнулся:
— Хорошо сказал. Верно?
— Верно-то верно. А как? — спросил Пузырев.
— Что «как»? — не понял Варламов.
— Как, спрашиваю? — повторил Пузырев. — Как сражаться-то? Чем? Голыми руками? Вот вопрос.
— То-то вот и оно, — поддержал Пузырева Семенов. — У них все: оружие, деньги, солдаты, богатство?…
— А что богатство? — возразил Неделька. — Богатство не в имуществе, а в сплоченности. Если мы будем действовать дружно, ого, как можно потрясти баев да фабрикантов.
— Так можно потрясти, что самим стать хозяевами земли, фабрик и заводов, — поддержал его Дворянинов.
— Ух… вот бы! А? Ну и жизнь была бы! — вдруг сказал Пузырев и неожиданно опять закончил прежним вопросом — Да-а… Оно, конечно, заманчивая эта вещь… Но ведь как?
— В братстве и в сплочении наша сила, — опять сказал Неделька. — Бедняку надо держаться поближе к своему же брату бедняку. Русский ли, узбек ли, киргиз ли — все мы братья.
— Это верно, — сказал Варламов. — Бедняк бедняка поймет.
— Пора бы, а? — подал голос Пузырев.
— Что? — спросил Неделька.
— Пора бы опять их потрясти-то. Как в девятьсот пятом. Да ведь опять же спрошу: как? Голыми-то руками не больно потрясешь.
— Да… Саперы вон с оружием восстали, а ничего не сделали.
— Сделали, — сказал Варламов. — Очень много сделали. Своим выступлением мы…
— Вы?!
— Да нет… ну… Саперы-то в чью защиту встали? В нашу защиту. Против кого оружие подняли? Против самодержавия, против помещиков, против баев и ханов. Значит…
— Ясно. Чего тут пояснять, — сказал Дворянинов.
— Так вот, все-таки хочу пояснить, — продолжал Варламов. — Своим выступлением саперы всколыхнули рабочие массы… Не одни саперы, конечно. Восстание моряков тоже… Вот послушайте.
В руках у Варламова вдруг очутилась книга. Он раскрыл ее, прочитал:
— Ленин. Слушайте, что пишет Ленин: «В России начался после долгих лет разгула контрреволюции и затишья в рабочем движении новый революционный подъем».
— Слушайте еще, — сказал Варламов. — «Мы, революционные социал-демократы, в попытках восстания видим начало восстания масс… Посмотрите, как назревает революционная энергия в глубоких и широких массах…»
Варламов замолчал, обвел всех веселым взглядом, спросил:
— Ну, что скажете?
— Да что сказать, — отозвался Пузырев. — Стало быть, верно. Всколыхнули.
— Еще как всколыхнули, — продолжал Варламов и вдруг спросил. — Вот вы… что вы можете про себя сказать?
Все молчали, смотрели на него вопросительно.
— Вы — та самая масса, о которой говорит Ленин. Вы зачем здесь собрались? Поговорить? Языки почесать? Нет. Не для этого. Вы решаете вопрос, как дальше жить? Верно?
— Верно, — поддержал Варламова Неделька.
— И решили: так дальше жить нельзя. Значит, что получается? Вот вы и есть те самые массы, в которых назревает революционная энергия. Значит, можно понадеяться на вас, на беднейшее крестьянство, рабочему классу?
— Можно.
— Пойдете на борьбу за свою лучшую долю?
— Пойдем.
— А кто нас поведет? — опять спросил Пузырев. — Ведь надо… эдак… Вот Неделька верно говорит, всем вместе… скопом наваливаться на царя-то. А не так. Сплоченно! Во как! — вдруг обрадованно выкрикнул он, вспомнив, должно быть, нужное слово, и поднялся. — Да кто этому научит? — спросил он тихо.
— Ленин, — сказал Варламов. — Вот кто научит, как нам сплачиваться, как бороться с самодержавием, как сбросить с престола царя, взять у помещиков землю. Ленин. Он научит.
Варламов закрыл книгу, протянул ее Дворянинову, сказал:
— Книгу возьмите себе. Читайте. Изучайте Ленина.
— Спасибо, друг.
— Пусть всегда сопутствует тебе удача во всех твоих делах.
— И на пути!
— Всегда! Везде!
— Добрый подарок. Спасибо, — раздались возгласы на узбекском и русском языках.
— У меня есть еще вот эта, — сказал Дворянинов и показал Варламову небольшую книжечку в светло-голубой обложке. — Манифест Коммунистической партии. Мы с Неделькой его читали. Будем еще читать. Ты помнишь, Неделька, какими словами кончается Манифест?
— Пролетарии всех стран, соединяйтесь! — сказал Неделька.
— У мусульман есть коран, у христиан есть библия, — сказал Варламов, — «Новый завет». А для нас, для того, кто хочет бороться за другую лучшую жизнь, — Манифест Коммунистической партии.
— Да. Это ты очень хорошо сказал, дружище! — взволнованно проговорил Дворянинов и пожал Варламову руку. — И будем бороться. Чаша терпения народного переполнилась.
— Скоро мы перестанем быть наковальней. Станем молотом, — сказал Курбан.
— Есть к тебе просьба, Курбан, — сказал Дворянинов.
— Если ты не против… мы будем собираться иногда у тебя… вот здесь, в кузнице.
— Ну что ж… Будем вместе с вами ковать здесь хороший молот, — сказал Курбан.
— Надежда Сергеевна! Помните, вы мне принесли известие о приговоре саперам? — спросил Варламов.
— Помню.
— Вы сказали, что сто восемьдесят восемь человек обратились к царю с просьбой о смягчении приговора.
— Да-да. Еще ответа нет.
— Ответ есть. Недавно пришел ответ.
— Помилованы?!
Варламов склонил голову, медленно, отрицательно покачал головой.
— Нет. Ответ такой: «Государь император… в 27-й день сентября с. г. высочайше повелеть соизволил просьбу оставить без последствий».
— Без последствий?.. Боже мой, какая жестокость!
— Этого надо было ожидать. Нынешний генерал-губернатор Туркестана Самсонов еще раньше получил от царя телеграмму: «Поступить беспощадно». На что же было надеяться?
— Но ведь никто не знал этого приказа.
— Это верно.
Они сидели на берегу реки под старой развесистой ветлой, недалеко от Нового Сарая. Обняв руками колени, положив на них голову, Надежда Сергеевна долго смотрела в туманную лунную даль по ту сторону реки.
— Вы говорите, что сегодня уезжаете. Вы… уезжаете? — спросила она, не поднимая головы и по- прежнему глядя вдаль.
