уйдешь. Так и только так можно навести порядок в государстве. Люди должны трепетать при одном упоминании Луга милосердного и его жрецов. Но иногда можно проявить снисходительность. Например, к этой красивой, хотя и староватой для Великого отца, женщине. Падерик поднялся со своего места и подошел к Марите. Для смягчения приговора необходимо было, чтобы она раскаялась в содеянном преступлении и попросила у Луга прощения. Его высокопреосвященство положил ладонь на плечо женщины и тихо, на ухо, произнес:
– Покайся, дочь моя. Луг милостив, а мы лишь слуги его.
Марита повернула голову, и прямо перед своим лицом жрец увидел ее невероятно зеленые глаза. Некоторое время красавица, не отрываясь, смотрела на него, потом, презрительно усмехнувшись, плюнула прямо в лицо. Зал дружно ахнул, следом наступило испуганное молчание. Великий отец утерся рукавом рясы и вернулся за стол. «С другой стороны, – решил он, – жена моряка непозволительно красива. И представляет собой опасность для общества. Кто знает, сколько еще мужчин впадут в грех любострастия при взгляде на нее?»
– Рассмотрев все свидетельства, суд выносит решение, – спокойно, словно ничего не произошло, сказал он. – Марита Дейн признается виновной в использовании запрещенных зелий и приворота. И приговаривается к двадцати ударам плетей, суткам у позорного столба и последующему изгнанию из Виндора вместе с мужем и детьми. Все имущество семьи переходит в собственность храма. – Падерик поднял со стола деревянный молоток и ударил по специальной подставке, показывая, что суд над Маритой окончен. – Стража, увести подсудимую!
– Слишком мягко, выше высокопреосвященство, – прошептал Ермия, остановившись около стола. – Негодяйка заслуживала смерти.
Падерик скроил благочестивую физиономию и отечески пожурил своего воспитанника:
– Нельзя поддаваться греху гнева, сын мой. Что я? Лишь орудие в руках Луга всеблагого. Мы не имеем права мстить. Справедливость, и еще раз справедливость, сын мой. Что там у нас дальше?
Секретарь послушно забубнил:
– Двадцатого числа месяца Пирия заседанием святого суда Луга всеблагого слушается дело писателя Жастина Бельфа, который обвиняется в распространении лугопротивных сочинений. В своих романах означенный Жастин утверждает, что земля круглая, а мир Аматы суть скопление небесных тел, вращающихся вокруг солнца.
Стража ввела худощавого невысокого молодого человека, который выглядел вполне бодрым и без всякого страха смотрел на судей. Падерик усмехнулся: юнца взяли только сегодня, и он еще не успел проникнуться ужасами Счастливого местечка. К тому же, скорее всего, как и каждый писака, был уверен в собственной правоте.
– Вы признаете себя виновным? – спросил Ермия.
– Да нет, конечно, – вскинулся писатель. – Великий отец, произошла ошибка!
– Конечно, все колдуны так говорят, – усмехнулся обвинитель.
– Но я действительно не писал ничего лугопротивного! – пожал плечами Жастин. – Всем и без меня известно, что земля круглая!
Судьи негодующе переглянулись, сидящий справа от Падерика пожилой жрец даже поцокал языком от такой наглости.
– А знаете ли вы, господин Бельф, что говорится по этому поводу в Древней книге Луга? – издевательски спросил Ермия.
– Там говорится, что земля плоская, как блин, и стоит на семи быках, – пожал плечами парень. – Но ведь это всего лишь легенда.
– Значит, вы не верите в Древнюю книгу? – нехорошо прищурился обвинитель.
– Я… – начал было писатель, но Ермия перебил его:
– Следовательно, вы не верите в Луга всеблагого?
– Да почему же? – разозлился Жастин. – Верю, конечно! Но нельзя же так буквально все воспринимать!
– Учение лугианское должно воспринимать как единственную, святую истину! – назидательно подняв палец, провозгласил обвинитель.
Судьи согласно покивали.
– Но ведь во всех учебниках так написано! Земля круглая! – упорно защищался юнец. – Этому учат в бакалавриате и в университете!
– Мало ли какой ереси там учат! – возмутился Ермия.
«А действительно, – подумал Падерик, – выходит, что университет опровергает учение Луга? Вот и нашлась зацепка!» Маги—ученые давно уже были как кость в горле со своими книжными премудростями. Многие знания – многие терзания. Чем больше ума, тем больше греха. Следовало показать им, кто сейчас в государстве главный.
– Итак, вы до сих пор утверждаете, что земля круглая? – уточнил обвинитель.
– Конечно да! – усмехнулся писатель. – У любого моряка спросите.
– А мир Аматы – движущиеся планеты?
– Да! – заорал Жастин. – Да, да, да, демон вас задери! Мир Аматы – движущиеся планеты, дважды два – четыре, а земля – круглая!
– Прошу высокий суд заметить: преступник призывает на судей гнев темных сил! – воскликнул Ермия.
– Сын мой, отринь греховную ересь, – обратился к юноше Падерик. – Откажись от своих ошибочных взглядов. И Луг помилует тебя.
Парень был на грани истерики, он не знал, смеяться ему или плакать.
– Да не могу я отказаться от этого! И что толку, если даже откажусь? Ведь это знает каждый ребенок!
«Нынче дети слишком много знают, – подумал Великий отец. – Придется над этим тоже поработать».
– Но это еще не все преступления этого человека! – выпучив глаза, патетически произнес Ермия. – Он сочинил историю о демонах! – последние слова фанатик произнес, осеняя себя оберегающим жестом.
– Это правда, сын мой? – поднял брови его высокопреосвященство.
– Да! – вызывающе ответил Жастин.
– И о чем же рассказывается в этой истории?
– Вот она, ваша честь! – секретарь положил перед Великим отцом раскрытый на середине, исписанный мелким почерком фолиант.
Падерик с любопытством прочитал несколько строк, потом в ужасе поднял глаза на писателя.
– Но… это о любви демона к земной женщине!
– И ради нее он стал человеком, – сказал юноша.
Жрец пробежал глазами страницу. Это было неслыханно! Кощунственно! Греховно! В романе рассказывалось о взаимной страсти демона и человеческой дочери. К тому же там прославлялась магия, описывались сущности мрака, высказывалось еретическое предположение о существовании других миров! И что самое страшное: все это было написано талантливым человеком. Книгу хотелось прочесть до конца, невольно читатель начинал испытывать сочувствие к темной твари и грешнице, вступившей с ним в лугопротивную связь. Падерик захлопнул тяжелый том.
– Великий отец! – возмущенно произнес Ермия. – Этот человек виновен в самом страшном грехе. Он своими книгами наносит огромный урон нашему народу, вкладывая непотребные знания и идеи в умы добрых лугиан. А если представить, что этот роман будут читать юноши? Ведь это заставит неокрепшие души усомниться в правдивости Древней книги! А его сочувствие к демону? Восхищение магией? Все грехи, известные миру, воплотились в этом лживом романе.
– Да почему же лживом? – возмутился Жастин.
– Потому что лживо все, что противоречит Древней книге! Я прошу высокий суд приговорить Жастина Бельфа к смертной казни через сожжение!
Падерик с удовольствием выполнил бы просьбу Ермии. Но время для решительной расправы с
