вулкорки сбились в стаю, грели друг друга, дремали. Спали орки. Только часовые стояли вокруг селения с четырех сторон, охраняли покой племени, вглядывались в темноту. Время пришло. Двинулся Уран-гхор вокруг селения. Словно рысь крался он, бесшумно ступая по снегу. Прислушивался к каждому звуку. Вот тихо, жалобно, словно беспомощные щенки, заскулили вулкорки, звериным своим нутром почуяв приближение опасного существа. Вот скрипнул снег под ногами часового — пытаясь согреться, орк переминался на месте. Присмотрелся вождь, узнал в часовом Ярха. Еще в детстве они вместе учились из лука стрелять, вместе бегали по степи, охотились на мелких зверьков. Потом, когда Уран-гхор вождем стал, главной его опорой были молодые воины, такие как Ярх. Изменился ли он? Не переметнулся ли на сторону Варг-гхора? Упрямо мотнул головой Уран-гхор, отгоняя черные мысли. Не должно так быть! Уж если такой верный товарищ в жиху превратился — тогда чего ж от других ждать? Медленно, так, чтобы ни звука не раздалось, ни шороха, пополз вождь в сторону Ярха. Сбоку подкрался, и в тот миг, когда часовой наконец заметил вторжение, Уран-гхор прыгнул на него, сбил с ног, уселся на грудь и зажал рот ладонью, чтобы Ярх не поднял шум. Сильный молодой воин червем извивался, пытаясь освободиться.
— Тихо! Это я, Уран-гхор, — прошептал вождь ему прямо в ухо.
Не ожидал такого Ярх, замер, вслушиваясь в голос своего товарища.
— Закричишь — горло перережу, — пообещал Уран-гхор, медленно отводя руку от лица воина, в другой держа наготове нож.
Глаза Ярха расширились — он узнал вождя.
— Отпусти, — еле слышно шепнул, — Не стану я кричать. В нашем роду никогда предателей не было.
Освободившись, Ярх изо всех сил хлопнул друга по плечу, крепко обнял, и радостным было его лицо. Понял Уран-гхор: нет, этот не предаст.
— А я уж было решил, погиб ты, — тихо говорил воин.
— Айка жива?
— Жива.
Словно тяжелый камень свалился с сердца. Легче стало дышать. Только нельзя было долго разговаривать, слишком опасно.
— Тебе когда с караула сменяться?
— С утренней звездой.
— Хорошо. Дождись дня и ступай в сторону стужи. Пройдешь две сотни шагов — увидишь кусты. Я за ними прятаться буду. Сможешь незаметно пробраться?
— Смогу!
— Айке тоже скажи.
Уран-гхор ужом скользнул в сторону, вернулся в свое убежище, ждал. Как рассвело, проснулось селение. Жадно вглядывался вождь в орков, высматривал свою жену. Появилась она ближе к полудню: выбралась из каранги, незаметно огляделась — не стережет ли кто — и двинулась в сторону стужи. В руке ведро несла, будто бы за водой отправилась. Медленно шла, тяжело — берегла раздавшееся чрево. На сносях была Айка. Проследил вождь: никто за его женой не пошел. Значит, ничего не заподозрили. Чем ближе подходила орка, тем громче стучало сердце Уран-гхора. Обошла Айка кусты, в которых хоронился молодой вождь, оглянулась на селение, потом присела на корточки, позвала ласково:
— Хей, муж мой!
— Здесь я, Айка! — ответил Уран-гхор.
Пригнувшись, чтобы никто из селения не заметил его, выбрался он к жене, присел рядом, обнял ее. Упала на колени орка, прижалась к груди своего мужа, которого так ждала всю долгую осень и унылую зиму. Не к лицу подруге воина слезы, но не сдержалась Айка, заплакала от счастья. Требовательно толкнулось в утробе дитя, отзываясь на материнское волнение. Молча обнимал Уран-гхор жену, и не было у него таких слов, которыми можно выразить всю любовь, всю горечь разлуки и сладость встречи. Самые радостные мгновения быстро пробегают, и не заметишь. Не привыкли орки надолго давать волю своим чувствам. Оторвалась от мужа Айка, достала из-за пазухи лепешку и полоски вяленого мяса:
— Поешь, Уран. Вижу, голоден ты, долго шел.
И правда, как увидел вождь еду, так и ощутил голод. Жадно набросился на угощение. Айка молчала, ждала, когда муж насытится. Потом только спросила:
— Где ты был, Уран? Все говорили мне, что ты погиб в людском селении.
— А ты поверила?
— Нет, — тихо отвечала Айка, — ты сказал ждать, и я ждала. Да только нелегко это было…
— Прости, жена. Нет в том моей вины, не бросал я ни тебя, ни нашего сына. Предали меня. Нашлась среди орков черная жиха.
— Знаю, о ком речь! То не жиха, то змея поганая! — гневно воскликнула Айка. — И шапку лисью твою — знак вождя — он змеиной кожей украсил.
«Змею ты уже нашел, — вспомнились слова старика, который во снах приходил, — теперь ищи ворона». Все сходилось. Это Варг-гхор в разведку ходил, он сказал, что людское селение плохо укреплено и воинов там мало. Это он шапку вождя самовольно надел. И Сварг-гхора он людям продал. Гневно взглянул Уран-гхор на стоянку племени, желал отыскать взглядом проклятого предателя, но увидел только Ярха, медленно бредущего в сторону кустов. Подождал, когда воин подберется к нему, спросил:
— А где же были мои верные товарищи? Почему самозванца не скинули, власть себе не забрали?
— Всех твоих товарищей человеческие шаманы в том бою огнем сожгли, — отвечал Ярх, — я один остался. А Варг-гхора вождем Совет клана выбрал. Он тогда остаток войска назад привел. Там все были из других племен. Напраслину на тебя возвел Варг-гхор, сказал, неправильно ты войском командовал.
— А кто же его племенем теперь правит? Под чью руку он Тарг-ориг отдал?
Горьки были слова Ярха:
— Теперь наше племя Тарг-ориг зовется. Нет больше племени Гра-ориг…
— Врешь! — вскричал Уран-гхор. — Есть племя! Пока жив — не дам глумиться над памятью отцов наших!
— Я на тайж'ах его вызывал, — продолжал Ярх, — да он отказался.
Осекся Уран-гхор. Нет большего позора для орка, чем на поединок не выйти. Весь его род ждет дурная слава. Трусами будут звать и детей его, и внуков.
— А шаман что?
— Старый Гурдын помер. Акхир теперь шаман. В рот Варг-гхору заглядывает, боится слово поперек сказать. Объявил всем, что духи предков гневаются, запрещают вождя на тайж'ах звать.
— Странные дела творятся у вас, — нахмурился Уран-гхор.
— Да уж… я убить его собрался. Но Айка упросила не связываться. Сказала, мол, затаись и жди. Иначе убьют тебя прислужники Варг-гхора. А когда Уран-гхор вернется, ему нужны будут верные орки. Не должен воин женщину слушаться, но я поверил. Да и если бы я к предкам отправился, твою жену охранять некому было бы.
— От кого охранять? — вскинулся Уран-гхор. — Кто посмел грозить?
Крякнул Ярх, отвернулся. Вместо него Айка ответила:
— Варг-гхор хочет меня в свою карангу взять, женой сделать. Как только вождем стал, так и началось. Я отвечала, мол, ребенка жду. Тогда он сказал, что заберет меня, как только рожу.
Потемнело в глазах у молодого вождя, ненависть застлала взор. Но не двинулся он с места, сдержал первый порыв. Словно кто-то в ухо шепнул: «Нельзя сейчас кровь проливать. Змею нашел — ступай за вороном».
— Боялась я, Уран, — говорила жена, — не за себя, за дитя наше. Не даст Варг-гхор твоему сыну на свете жить, не захочет, чтобы твой род продолжался.
Ласково, осторожно погладил вождь ее большой, выпирающий живот.
— Когда ждешь?
— По первым весенним дням.
— Успею… — Уран-гхор обнял жену, — а сейчас мне уйти надо.
Похолодела Айка, застыла. Но промолчала, ничего не спросила. Вместо нее Ярх заговорил:
— Как это уйти? Разве не пойдешь ты в селение? Не расправишься с Варг-гхором? И куда идешь ты,
