взгляда. Они что-то забормотали на своем языке и тоже убежали.
«Идем, Тита», – приказал я.
Я видел, что она встала, удивленная, и села на коня за моей спиной, опустив голову, как проданная рабыня. Лишь тут я услышал воющие голоса преисподней. Голоса ныряли, всплывали, беззвучно звучали в моей голове, и я понял, кто дал силу моему мечу.
«Не-е-ет!» – закричал я до того, как меня схватит дьявол Самбатион и его подручные, и бросился к реке, швыряя в них камни.
Дьявол Самбатион посмотрел на меня и сказал: «Я защищаю Хазарию». Голос его был подобен шуму водопада. После чего он нырнул в реку и исчез. Вместе с ним исчезла и сила меча.
Но бой кончился, шведы снова стали смирными, как раньше. Вернулась к ним вера, что хазары – это Ангелы-повелители, и нет возможности их победить.
Только я знал с ужасом, что не Ангел помог нам на этот раз, а дьявол преисподней. Напала на меня усталость, с трудом держал глаза открытыми, упал и заснул.
Когда я открыл глаза, увидел вокруг всех моих товарищей и географа. Тюрбан был снова на его голове, вывалянный в грязи, с рыбьей чешуей. Около меня опустилась на колени Тита в позе рабыни.
«Спасибо, Господи, – были первые слова, которые я услышал, – у него снова карие глаза». Только тогда мне сказали, что глаза мои были желтыми, как глаза ящерицы, цвета фосфорического, светящегося в темноте, и цвет этот заполнял целиком все глаза. Я знал, кто сделал мои глаза желтыми и дал силу моему мечу.
Я встал, вскочили мы на коней и вернулись в город. Тита прижималась ко мне, сидя сзади, стараясь пристроиться к скачке коня».
Глава пятьдесят первая
«Ой, ну, хватит», – сказала Тита, слушая этот рассказ Песаха, до того подробный, что напоминал мягкое порно, и ударила его кулаком в плечо.
Мэр города рассмеялся, и все смеялись вместе с ним.
Во время дачи свидетельских показаний мэру и его совету, сидели Тита, Песах, географ, Гдалияу, Тувияу и Ханаан в праздничном кожаном шатре. Мэр сидел напротив, как бы полулежа в кресле. Прошла неделя после их возвращения в город.
Подразделение воинов уже сожгло два торговых склада викингов. Ребята торопились покинуть город. Но были задержаны властями до возвращения мэра.
«Он сам, – говорили главы полиции в ответ на их разъяснения, что они торопятся, – он сам должен услышать от вас все разъяснения».
Между тем Тита превратилась из схваченной рабыни-служанки в любимую женщину, расцвела в объятиях, снова слышала «Я тебя люблю» в жарких объятиях мужчины, который гладил ей голову после любовного экстаза.
Город на реке был провинциален. Властвовали в нем кондовые правила поведения. Цветы, посаженные много лет назад, расцветали по всем его закоулкам в полную силу. Пылал мак, остро пахла гвоздика, весенний ветер носился над полями.
Город был расположен на холме. Холм покрывали травы, яблони, грушевые и ореховые деревья. Дикие сливы тянулись вдоль дорог. Из голубых вод возвышались зарослью зеленых копий тростники, гуси и утки покачивались на волнах, поднимаемых ветром. Тишина стояла в городе и на его башнях. Коровы паслись на склонах холма, за задними дворами домов.
На околице города, на вершине утеса, обрывающегося над рекой, высилась высокая деревянная крепость с тремя башнями, глядящими на северные леса и на петляющую внизу в зеленой полной безмятежности реку.
Комендант крепости, офицер в чине подполковника, мог быть доволен. В течение поколений эта должность считалась приятной и несложной. Утреннее построение, наведение порядка тут и там, иногда – прием делегаций, еженедельное заседание по поводу сбора налогов, хорошая еда и ночи с лишением девиц девственности, – все это было уделом коменданта это пограничной крепости среди других, ей подобных, господствующих над огромными пространствами, славянскими селами, жители которых испокон веков платили налоги иудеям.
Но в последние пять-шесть лет начали происходить странные события на этих северных границах, которых в помине не было в прошлых поколениях.
Викинги, которые всегда были прилежными купцами, и вели себя смирно при вхождении в Хазарию, начали выдвигать из своей среды князей, властвующих в этих холодных лесных краях. Князья накапливали оружие, лодки, войска, так, что однажды один из этих князей перестал платить хазарам налоги, нагло используя тот факт, что на дальнем юге возник небольшой конфликт между иудеями и арабами. Касалось это города на берегу Хазарского (Каспийского) моря, который был отобран иудеями у арабов, и те пытались его себе вернуть.
Это был один из нескончаемых конфликтов, которые нарушали торжественно заключаемые договора о мире, но на этот раз конфликт осложнился и немного вышел за привычные рамки. Северный князь викингов знал, что и так небольшие войска хазар были посланы на юг – помочь братьям. Собрал он викингов в строящемся в северных снегах и мраке городе – Новгороде, зажег их воображение успехами других викингов – норвежцев, датчан, которые захватили власть в Ирландии, на берегах Европы, на острове Британия, в Сицилии, в Италии, и спросил: «Что ж, только мы останемся без своего государства и без захватов? Только мы – из племени шведов, носящие имя – россы? И лишь потому, что нашими противниками являются иудеи? А я говорю вам, что дух наших предков и наших богов сильнее империи иудеев. Хватит быть их рабами. Иудеи вовсе не более сильны, чем христиане в Испании и Италии, и нет правды во всем этом суеверии, говорящем об их непобедимости. Но даже если это и так, – поспешил он добавить, чувствуя сомнение собравшихся, – это наша судьба, и мы будем с ними сражаться».
Страх, копившийся в поколениях шведов перед иудеями, стал слабеть. Князь этот, после трех лет властвования в своем небольшом княжестве, полный великодержавных иллюзий, был схвачен иудеями, привязан к четырем коням и разорван на четыре части, а войско его разгромлено и повержено в прах. Славянские села, оставшиеся верными иудеям и после его угроз, разбогатели и получили трофеи из дворца побежденного князя. Но это было недостаточно, чтобы восполнить потери старост сел. Ведь села лишились почти всех мужчин.
Эти мужчины из семей старост четырех сел превратились в стаю белых ворон.
Мятежный шведский князь привел с собой колдунью. Когда главы этих сел гордо заявили: «Мы будем верны иудеям даже ценой смерти», колдунья превратила их в белых ворон. Имена их изменились после того восстания буйного князя и его подавления.
Но дух мятежа и вкус власти, которые стали распространяться среди воинственных шведов, не прекратились.
Вопрос остается открытым: почему сыны северных ледяных земель, племена викингов, двигавшихся в разных направлениях, сумели совершить захваты и создать государства, и только шведы остались подчиненными иудейской империи, платили налоги и подати.
Из Новгорода перестали присылать дары и подати, но Каган не атаковал этот далекий город, погруженный почти круглый год в снега и болота. Купцы-викинги продолжали заниматься торговлей вдоль хазарских рек, и хазары в пограничных городках сердились на Кагана, дающего такое право шведам. Но Каган был по горло занят внутренними делами империи, казной, строительством новых зданий в столице, заседая в своей каменной крепости, построенной ему в откуп византийским царем, и не обращал внимания на этих, умеющими на своих суднах преодолеть любую бурю на море или замерзшую реку, любой водопад или водоворот.
Что может случиться, если они будут продолжать плавать по рекам и торговать? Что в этом такого, что они возводят свои города в лесах, за пределами северной забытой всеми границы?
Более того, Каган подписал договор с одним из их властителей, которому разрешил пройти в Хазарское море с семьюдесятью пятью кораблями, и на каждом – по сто воинов, через столицу Итиль, на восток, совершить грабеж городов на южных берегах моря, чтобы по возвращению разделить поровну трофеи с Хазарией. Викинги должны были сами построить корабли, отправиться в плавание, воевать и нести потери. А Кагану всего-то лишь надо было подписать договор, разрешающий им пройти через Хазарию.
