— Конечно, если тебе нравятся лужи крови. — Ее руки плавно обвились вокруг талии и крепко обняли его. — Когда пойдет реклама, дай мне знать.
— Глупышка, — рассмеялся он, целуя ее в бровь. Затем его губы соскользнули вниз, к ее носу, и наконец остановились на линии губ. — Это лучше, чем попкорн. Ах уж этот маслянисто-солоноватый вкус.
— Как и у тебя.
Легкие ласкающие поцелуи лишь иногда прерывались нежными звуками удовольствия. Кейт развернулась в объятиях Марка и, расстегнув две пуговицы на его рубашке, засунула руку под ткань в поисках тепла его тела. Ее большой палец поскреб плоский сосок, который тотчас же напрягся.
— Это может представлять реальную опасность, — шептал он рядом с ее ухом.
— Только если не вернешь мне поцелуй.
Язык Кейт очертил границу нижней губы Марка и пробрался внутрь.
— Ты прав… Это намного вкуснее попкорна.
Он сильнее откинулся назад и потянул ее на себя, пропустив свою ногу между ее ног. Марк не отпускал голову Кейт и овладел ее ртом с привычной уже легкостью. Он наслаждался ее податливым извивающимся телом, ее тихими стонами и прикосновениями ее языка. Он медленно просунул руку под ее блузку и на мгновение замер, обнаружив, что на ней нет бюстгальтера.
— Хорошая девочка, — похвалил он, продвигаясь руками вверх и лаская ее грудь. — Не выношу всю эту возню с крючками. Это сбережет нам уйму времени.
Марк превратил упругое тело Кейт в сплошное желание, которое зарождалось в самом центре ее естества. Кейт затрепетала. Ее поцелуи стали почти неистовыми. Расстегнув на Марке джинсы, она сунула руку под мягкий хлопок его плавок и нашла там пульсирующую мужскую плоть. Страсть поглотила их. Внезапно Кейт почувствовала, что Марк не отвечает ей с присущим ему пылом. Она подняла голову и с удивлением посмотрела на его лицо. Оно выглядело скорей страдальческим, чем возбужденным.
— Марк, что-то не так?
— Мне свело ногу. Эта судорога меня убьет!
— У тебя судорога? — Кейт стала приподниматься.
— Ради Бога, Кейт, не двигайся! Мне стало хуже, — жалобно заскулил он, пытаясь принять положение, которое облегчило бы его страдание. — Черт, такое со мной впервые.
— Наверное, в школе твои ноги были короче, а теперь им не хватает места в машине.
— Кейт, я не могу справиться с судорогой, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Ты должна что-нибудь предпринять.
— Это будет непросто, ты же не позволяешь мне встать.
— Проклятие! Моя нога меня доконает. Сделай же что-нибудь! Ради Бога, ты же доктор!
— Не кричи на меня. — Каждое слово она выговаривала безукоризненно четко. — Я не виновата, что у тебя судорога. Если она так тебя донимает, займись ею сам. К тому же на занятиях нам ничего не говорили про судороги.
В приступе обиды Марк резко дернулся вверх, сбросив ошеломленную Кейт с сиденья. Когда он, не обращая на нее внимания, потянулся к больной ноге, чтобы растереть мышцу, она чуть не ударилась головой о потолок салона. Несколько минут спустя судорога прошла, и Марк вздохнул с облегчением.
— Теперь намного лучше. — Он одарил Кейт широкой улыбкой: — Не продолжить ли нам с того места, на котором мы прервались? — небрежно спросил он.
Ее язвительная улыбка снизила накал страсти сразу на много градусов.
— Смотри фильм. Я не хочу, чтобы ты опять заработал судорогу и требовал медицинскую помощь.
Он тяжело откинулся на сиденье, бормоча:
— Если мне и требуется медицинская помощь, то уж точно не ноге.
Весь следующий час Марк следил за атакой мертвых зомби на ферму, в душе мечтая о том, чтобы стекла машины быстрее запотели. Он понимал, что заслуживает наказания за слишком резкую реакцию на судорогу, но до сих пор он даже не подозревал, что что-нибудь может так сильно болеть. И он испортил прекрасное настроение, которое вряд ли можно будет легко восстановить.
— Что ты скажешь, если мы покинем этот киномарафон? — спросил он, когда закончился первый фильм.
— Я — за.
Они перебрались на передние сиденья, и Марк медленно выехал со стоянки. Если повезет, он сможет повернуть время вспять на несколько часов.
Когда они подъехали к дому Кейт, Марк выключил зажигание и повернулся к ней со страдальческим выражением на лице.
— Меня пригласят на чашечку кофе?
— Ты оставишь свою судорогу в машине?
— Она осталась в кинотеатре. Разве ты не заметила?
— Тогда можешь зайти.
Войдя в гостиную, Кейт зажгла торшер рядом с диванчиком и лампу в противоположном конце комнаты, а затем отправилась на кухню. Благодаря электрическому чайнику и растворимому кофе через пару минут две чашки стояли на столе.
— Это значит, что через пять минут меня попросят отсюда? — Марк взял чашку со стола и сел на диванчик.
— Сегодня был ужасно длинный день. — Она устроилась в соседнем кресле.
Он потягивал кофе и глядел вниз, на блюдечко.
— Мне жаль, что с кино получился полный провал.
— Ты не виноват, Марк, — вздохнула Кейт. — Думаю, я просто настолько устала, что меня бы вывела из себя любая мелочь. У меня была исключительно трудная неделя, и, наверное, я должна была отказаться от нашей встречи и остаться дома.
— Ни в коем случае. Я с тобой согласен, что получилось не так, как мне хотелось, но все же мы были вместе, а только это имеет для меня значение.
— Ты весьма терпеливый мужчина.
— Только тогда, когда это касается чего-нибудь или кого-нибудь очень важного для меня.
— Так ты, оказывается, ко всему прочему еще и немного сумасшедший!
— Это необходимое условие при моей работе.
Кейт уткнулась головой в спинку кресла.
— Боюсь, я не лучшая компания, — извинилась она.
Марк допил свой кофе, поставил чашку на столик и, поднявшись, направился к ней. Наклонившись над Кейт, он заключил ее в объятия. Она воспротивилась, но он только покачал головой.
— Похоже, тебе необходимо, чтобы кто-то уложил тебя в постель. Это все, на большее не рассчитывай.
Он поднял ее на руки и понес в спальню. Остановившись на пороге, он локтем включил лампу на ночном столике. Уложив Кейт на кровать, он поинтересовался, где найти ее ночную рубашку. После тщательного обследования одного из ящиков комода он извлек рубашку, которая, несомненно, создавалась портным, лишенным всяческого воображения: она настолько целомудренно скрывала женское тело, что гарантировала от потери здравомыслия любого мужчину. Не говоря ни слова, он накинул на Кейт это монашеское одеяние. Снять с женщины одежду и переодеть ее в ночную рубашку оказалось минутным делом. Накрыв Кейт одеялом, Марк вышел из спальни, отнес на кухню кофейные чашки, сполоснул их в мойке, погасил свет в гостиной и вернулся назад.
Кейт села на кровати и стала наблюдать за тем, как он расстегивает рубашку.
— Марк, я…
Она не находила слов, чтобы объяснить ему, что не в состоянии сегодня ночью заниматься любовью.
— Кейт, разве ты меня еще не знаешь? Ты почти падала с ног, к тому же вечер прошел не совсем удачно. Я просто хочу остаться у тебя и спать рядом. — Он сложил свою одежду на соседний стул и лег
