Остаток дня Кали резала овощи, тушила мясо для рагу и просматривала груду альбомов Тревиса. Ничего интересного она не нашла – в них преобладали снимки мотоциклов и различные фотографии для периодики. Но среди специальных профессиональных изданий Кали обнаружила несколько модных и женских журналов, которые он, по всей вероятности, купил для нее. Она рассеянно листала журналы, прислушиваясь к автоответчику, щелкающему после каждого телефонного звонка. В девяти случаях из десяти Тревису звонили женщины.
– Тревис, лапочка, это Донна. Мы не общались целую вечность, а твоя ассистентка сказала, что ты не отвечаешь на звонки в студии. Позвони мне, пожалуйста. – Этот медоточивый голос Кали с трудом смогла выдержать.
– Тревис, это Андреа. Лили Слоан на будущий уик-энд устраивает прием, и я надеюсь, что ты сможешь со мной пойти. Позвони мне поскорее.
– Тревис, зануда! Мы собираемся в следующую субботу, в полдень, у Дека на тусовку с пивом. Лучше приходи, а не то мы завалимся к тебе в дом и перевернем все вверх дном. Надеюсь, ты понял.
Это явно был один из рокеров.
Кали усмехнулась, подумав, как широк круг знакомств Тревиса. И, конечно, она ощутила уколы ревности от многочисленных женских звонков. Она поверила ему, когда он сказал, что по возвращении в Калифорнию не спал ни с одной женщиной, но, конечно, до этого не жил как монах.
Она оглядела огромную комнату, его любимую «берлогу», где стояли телевизор с большим экраном и стереосистема. Ее стены были увешаны фотографиями, среди которых Кали без труда обнаружила его родных. Посмотрев на высокую женщину, Кали решила, что улыбку и темные глаза он унаследовал от матери, да и с прочими родственниками у него имелось немалое сходство. Однако больше всего Тревис походил на отца – рослого седого мужчину. Лет через двадцать – двадцать пять он, наверное, станет его полной копией. Кали с любопытством поглядела на свои фотографии и вспомнила, как позировала Тревису в ту ночь. Да, он очень талантлив, во всех его снимках есть какая-то магия. По выражению ее лица можно было понять, что она влюблена. Тревис сумел уловить блеск в ее глазах и нежную улыбку. Кали долго простояла перед своими фотографиями. Неужели она такая? Самое удивительное, что в них не чувствовалось ни напряженности, ни беспокойства.
– Ладно, ты все утро не замечал меня, но теперь тебе не отвертеться! Я хочу знать, здесь ли… – Дженни ворвалась в его кабинет и навалилась на письменный стол.
Тревис поморщился.
– Какая ты назойливая лошадка! О'кей, о'кей, с Кали все в порядке. Она у меня дома. – Дженни уставилась на него, и он почему-то покраснел под ее взглядом. – И она там останется.
– Я полагаю, что ты не задержишься в студии сегодня допоздна.
– Естественно.
Он представил ждущую его Кали, и на душе у него сразу стало теплее. Как хорошо было бы вернуться прямо сейчас, а не ждать очередную капризную модель. Тревис хотел отказаться от этого заказа, но приятелю удалось его уговорить. Работа со вздорными моделями никак себя не окупала, и в следующий раз он ни за что не согласится, кто бы его ни попросил об этом.
Тревис вернулся к бумагам, разложенным на столе, еще раз просмотрел план своей новой книги. Отлично задумано. Через два дня он должен был встретиться с женщиной, жившей в Париже в годы второй мировой войны. Она прошла через испытания, которые в наши дни способны понять лишь немногие. Не удивительно, что эта женщина поразила его своей душевной силой, и Тревису захотелось снять ее для своей новой книги. Он подумал, не предложить ли ему Кали поехать вместе с ним.
Пусть увидит, как он работает, окончательно смягчится и позволит ему еще раз сфотографировать ее.
– Дженни, – пробасил он. – Если эта куколка, которую я устал ждать, не явится в ближайшие несколько минут, я не стану ее снимать. Я не намерен получать деньги даром и попусту просиживать штаны. У меня хватает другой работы.
– О'кей, – откликнулась она. – Тревис, прошу тебя, в следующий раз подойди к телефону и поговори с ней сам, а не высказывай мне свои претензии.
– Следующего раза не будет, – буркнул Тревис и погрузился в наброски своей новой книги.
Кали попробовала рагу и посмотрела на часы. Тревис мог вернуться в любую минуту. Все здесь казалось ей таким домашним и привычным, она чувствовала себя так непринужденно, как никогда в доме с Блейном. Возможно, потому, что он не любил обедать дома и был недоволен, когда она возилась на кухне. Это дело прислуги, высокомерно заявлял он.
Ей не хотелось, чтобы Тревис застал ее в неухоженном виде. Кали долго до блеска расчесывала волосы, слегка надушилась и начала размышлять, что ей лучше надеть. Ничего обтягивающего и сексуального у нее с собой не было. Кали услышала, как повернулся ключ в замочной скважине. Хлопнула дверь кухни.
– Кали? – Громкий голос Тревиса показался ей на редкость мелодичным.
Она пробежала по коридору в другую часть дома и бросилась ему в объятия.
– Как я рад тебя видеть, – прошептал он и впился в ее губы поцелуем. – Мне тебя так недоставало.
Она улыбнулась.
– По-моему, прошлой ночью ты уже говорил это.
– Раньше мне еще сильнее недоставало тебя, потому что ты жила в другом штате, – пояснил он, на секунду оторвавшись от ее губ. – А сегодня я знал – ты у меня дома, а меня там нет. Чем это так вкусно пахнет?
– Я приготовила рагу. – Она с трудом говорила об обыденных вещах, потому что его рука проскользнула ей под рубашку и дотронулась до груди.
Тревис пробормотал нечто невнятное, вдыхая аромат свежести, исходящий от ее теплого тела.
– Ты, надеюсь, сделала его много? Я голоден, как зверь.
Кали улыбнулась, не очень понимая, об утолении какого голода он говорит, потому что Тревис стиснул ее в объятиях, и она почувствовала, как он возбужден. Он обхватил ее бедра и крепко прижал к себе.
– Я выключу духовку, а ты иди в постель, – шепнула Кали и выскользнула на кухню.
Вернувшись в спальню. Кали обнаружила, что кровать ждет ее и Тревис лежит на ней во всей своей красе. Да, выглядел он просто великолепно.
Хорошо, что Кали выключила духовку, потому что они пошли обедать только через полтора часа. Кали подала рагу, а в завершение обеда печенье собственного изготовления.
– Мне нравится твой дом, – сказала она Тревису, когда они сидели на огромном мягком диване в его «берлоге» с бокалами вина.
– Я очень рад. Может быть, он и великоват для одного человека, но я люблю свободное пространство. К тому же, живя в этом месте, я могу держать лошадей.
Он растянулся на диване, и Кали прильнула к нему. Тревис обнял ее за плечи. Черт, как же для него все хорошо складывается! Неужели она этого не замечает? Останется ли она с ним и признает ли его дом своим? Тревис порывался заговорить с ней об этом, но вовремя одумался. Он боялся, что столкнется с ее сопротивлением. Ведь ему известно, чего ей стоило победить свой страх и приехать к нему. Но она еще не догадывается, что он не позволит ей вернуться назад.
– Я видела свои фотографии, – спокойно проговорила она и наклонилась, чтобы поставить свой бокал на столик.
Он подождал ее дальнейших слов, но их не последовало. Тогда Тревис обнял ее и спросил:
– Ну и как?
– Ты снял великолепно и, думаю, сам в этом не сомневаешься. – Ее уверенность почему-то смутила его.
Он откинул волосы, закрывавшие ее ухо, и прижался к нему губами.
– Я хотел, чтобы ты поняла, глядя на эти снимки, как нужна мне, как мы близки с тобой, – прошептал Тревис, наваливаясь на нее и придавливая своим телом.
– Я была твоей уже после Сочельника, – с трудом проговорила Кали, когда он погладил ей ногу от колена до бедра.
– Неужели? – Его губы ласкали нежную кожу Кали на шее и плечах, а усы добавляли остроту ее ощущениям.
