– Да, я… я не могла позволить… – Она жадно глотнула воздух, ощутив, как жар от тела Тревиса передался ей. – Я не хотела, чтобы Блейн дотрагивался до меня после того, как ты меня поцеловал.
Тревис глубоко вздохнул.
– Ты имеешь в виду, после того, как я застукал его с этой женщиной? – Он добивался от Кали полной ясности, хотел, чтобы она сама, без его подсказки, произнесла эти слова.
Она покачала головой.
– Нет, к тому времени у нас с Блейном все уже было кончено. – Кали передвинула ноги, когда он отыскал у нее «молнию» на джинсах и начал расстегивать. – Ты, ты заставил меня: это увидеть. С твоей помощью я почувствовала то, что прежде для меня не существовало, и теперь… – Она вздохнула, подумав, скоро ли ему надоест эта эротическая игра. – Я знаю, что никто не смог бы дать мне того, что дал ты.
Тревис улыбнулся, сорвал с нее рубашку и посмотрел на обнаженную высокую грудь.
– Этот воротник почему-то не выдержал. Наверное, мне придется купить тебе новую блузку взамен этой.
Кали сжала пальцами его затылок и притянула поближе, чтобы он увидел ее любящий взгляд.
– Ты можешь разорвать в клочья всю мою одежду, и я не скажу ни единого слова. Но, конечно, тебе придется купить мне новый гардероб, и я могу тебя просто разорить.
Тревис усмехнулся.
– Я считаю, что дело того стоит. А теперь давай поможем друг другу раздеться, – начал он. – Потом посмотрим, что из одежды нам придется покупать.
– Я согласна.
Глава 14
– Неужели так важно, чтобы я поехала с тобой? – принялась допытываться Кали. В ее голосе слышалось недоверие и даже былая враждебность.
Тревис вздохнул. Поразительно, как она умеет делать из мухи слона.
– Я не говорил, что это важно. Я просто предложил тебе поехать со мной. Ты можешь посмотреть, как я работаю.
– Я так не думаю. Я еще не отошла от перелета и предпочла бы остаться здесь и немного передохнуть. – Она отвела взгляд.
Тревис уставился в пол, словно надеясь отыскать среди орнамента ковра ответы на все вопросы.
– Ты устала, – рассудительно заметил он. – Ты здесь почти неделю и все это время пытаешься расслабиться. По-твоему, ты отдыхаешь, когда готовишь, убираешь или ездишь верхом по окрестностям. И почему-то отказываешься пойти со мной в ресторан. Я уж не говорю о кино, где в темноте тебя ни одна душа не узнает. – Его голос звучал спокойно и безжизненно-монотонно. – Я думал, ты избавилась от своих страхов, когда приехала сюда, но, похоже, этого не случилось. Прежде ты пряталась у себя в доме, теперь у меня, вот и вся разница.
Кали оцепенела:
– Если тебе не нравится, что я здесь, то скажи прямо, и я сразу перееду в отель.
Он вскинул подбородок и подавил вспышку гнева:
– Я имел в виду совсем другое, и ты это знаешь. Не забывай, что в отеле тебе никто не поможет. Тебе придется выходить в город за продовольствием и прочими покупками. А здесь тебе нужно только дойти до кухни.
Кали понимала, что ведет себя попросту неумно, но и сами ее страхи были беспочвенны. Ей стало ясно, что она вновь обидела Тревиса, а он всю неделю так заботился о ней и старался ее хоть чем-нибудь порадовать. Вчера он подарил ей цветы, а позавчера – коробку ее любимых конфет. Тревис ни о чем ее не просил, разве только несколько раз предлагал пообедать в городе, но она боялась выходить. Нет, ее не пугала уличная толпа, городская суета или знакомства с новыми людьми. Она опасалась, что если погрузится в шумную жизнь Лос-Анджелеса, то уже не вернется в свои мирные и тихие горы. Дж. С. советовал ей навсегда покинуть Виргинию, но она продолжала колебаться.
– Ты будешь занят работой, а я и без того чувствую себя пятым колесом в телеге. Да к тому же ты поедешь со своей командой, – протестовала она.
– Никакой команды я с собой не возьму. – Тревис улыбнулся и покачал головой. – Надеюсь, ты согласишься присмотреть за моими вещами. Я не собираюсь снимать в студии и подбирать этой женщине нужные позы и освещение. Я вообще предпочитаю натурные съемки и естественный свет. Я говорю про обычных людей, а не о фотомоделях.
Но Кали по-прежнему ощущала беспокойство. Если бы она не покинула Лос-Анджелес несколько лет назад, возможно, ее не терзали бы эти надуманные страхи. Ведь Тревис уверял ее, что в любую минуту он окажется рядом с ней.
– Неужели тебе так важно, чтобы я поехала с тобой? – чуть слышно повторила она свой вопрос.
– Я хочу, чтобы ты увидела, как я работаю. Кали, и хочу, чтобы ты была со мной. Разве тебе это не ясно?
Она кивнула головой.
– Дай мне пять минут на сборы. – Сказав это, Кали повернулась и направилась в спальню.
Однако вернулась она лишь через двадцать минут. На ней были джинсы и шелковая рубашка василькового цвета.
– Я не взяла с собой нарядную одежду, – пояснила она.
Тревис поглядел на свои потертые джинсы, видавшие виды ботинки и клетчатую рубашку.
– Не думаю, что тебя это должно волновать, но, если ты себя лучше почувствуешь в другой одежде, мы можем отправиться за покупками сегодня вечером или завтра утром, – предложил он.
– Я чувствую себя прекрасно в любой одежде и даже без нее, когда ты рядом, – с улыбкой сказала она.
Тревис почти ничего не рассказал ей о женщине, которую решил сфотографировать. Он только упомянул, что она жила в Париже во время оккупации и участвовала в движении Сопротивления. В те годы она потеряла мужа и троих сыновей, но, несмотря на все утраты, продолжала сражаться за свою родину. Она переехала в Америку, когда ее дочь вышла замуж за американского военного. Ее воспоминания о событиях тех лет недавно опубликовали в женском журнале. Тревису хотелось ее заснять, и он немедленно связался с ней. Он также мечтал, чтобы Кали посмотрела, как он работает. Тревис надеялся, что после этого она охотнее согласится ему позировать.
Дом, расположенный в Сан-Педро, показался им скорее похожим на загородный коттедж с аккуратно подстриженной травой на лужайке и яркими цветами в клумбах по обе стороны дорожки.
Но еще больше их удивила сама Элен Дюмон. Кали прикинула, что ей должно быть сильно за шестьдесят, если не все семьдесят, но выглядела она много моложе. Кали обратила внимание на ее густые с проседью волосы и почти полное отсутствие морщин. Однако трудная, полная опасностей жизнь наложила свой отпечаток на ее лицо. Конечно, с годами ее красота поблекла, но в лице проступила духовная суть, над которой не властно время.
– Я рада, что вы пришли вместе. – Пожилая женщина приветливо улыбнулась им.
Она говорила с сильным акцентом, не изгладившимся за два десятилетия, проведенные в Штатах. Элен Дюмон смерила Тревиса проницательным взором.
– Итак, вы хотите сфотографировать меня для своей книги. Не знаю, стоит ли тратить на меня время, когда рядом с вами такая молодая и очаровательная женщина. – Она кивнула в сторону Кали.
Тревис тепло улыбнулся.
– Возможно, мне нужно не просто хорошенькое личико.
Элен предложила им кофе и булочки, а потом села в старомодное кресло.
– Мы уже обсуждали некоторые вещи по телефону, но, по-моему, нам имеет смысл поговорить о ваших планах сейчас, обсудить некоторые детали.
Тревис склонил голову в знак согласия:
– Хорошо. – И приступил к рассказу о замысле своей новой книги. – Люди страдают по разным причинам и свое страдание выражают тоже по-разному, – закончил он. – Я хочу показать, что речь идет не о финале жизни, а, быть может, о ее начале.
Кали с изумлением слушала их разговор. Неужели он имел в виду это, когда впервые заговорил с ней о
