— Зачем же тогда отнимаешь у меня столько времени?
К чему он задавал эти вопросы? Неужели говорил всерьез? Нет, такого не могло быть.
— Я слышал, что и вам это не по сердцу. Что лучшими становятся не только те, кто любит убивать.
— Кто так говорит?
— Мамочка К. По ее мнению, именно этим вы отличаетесь от других.
Блинт нахмурился, достал из сумы дольку чеснока, забросил ее в рот и, жуя, убрал меч в ножны.
— Все с тобой ясно, мальчик. Мечтаешь разбогатеть?
Азот кивнул.
— Да ты не промах. Соображаешь быстро? А память у тебя хорошая? И можешь ли ты работать руками?
Азот трижды кивнул.
— Тогда будь картежником. — Дарзо засмеялся.
Азоту же было не до смеха. Он уставился на собственные ноги.
— Мне надоело жить в страхе.
— Джа'лалиэль тебя бьет?
— Джа'лалиэль — пустое место.
— Тогда кого же ты боишься?
— Нашего главного. Крыса.
Произнести его имя далось Азоту с трудом.
— Он тебя лупит?
— Было бы здорово… если бы вы с ним что-нибудь сделали… — Голос Азота прозвучал неуверенно, а Блинт ничего не ответил, поэтому Азот добавил: — Я больше никому и никогда не позволю себя бить.
Блинт смотрел куда-то мимо него, давая ему возможность смахнуть с глаз слезы. Полная луна купала город в золотистом сиянии.
— А старый блудник бывает красив, — сказал Блинт. — Несмотря ни на что.
Азот проследил его взгляд — никого. От теплого навоза в загонах для скота поднимался и уплывал кольцами к старым дырявым трубам серебристый туман. Сейчас окровавленный человек, которого нацарапали поверх черного дракона, был не виден, но Азот знал, что он здесь. С тех пор как Джа'лалиэль заболел, территория их цеха заметно сократилась.
— Сэр? — позвал Азот.
— В этом городе нет никакой культуры, кроме уличной. Тут дома из кирпича, там из глины и прутьев, дальше из бамбука. Титулы алитэрские, музыку играют сплошь на арфах из Сета да лирах из Лодрикара. Чертов рис-сырец, и тот из Кьюры. Однако если ни до чего не дотрагиваться и не особенно приглядываться, иногда этот старый черт чудо как хорош.
Азот вроде бы понял, о чем речь. В Крольчатнике следовало четко знать, к чему можно прикасаться, к чему нет, и давать себе отчет, куда ты держишь путь. На улицах тут и там пестрели лужи рвоты и прочих исторгнутых из человека жидкостей, все вокруг покрывал слой сальной копоти от костров и баков с бурлящим жиром. Однако Азот не знал, что отвечать. Даже не был уверен в том, что Блинт беседует с ним.
— Говоришь ты убедительно, мальчик, но я никогда не беру учеников, не приму и тебя. — Блинт, крутя в руке нож, помолчал. — Если только ты не выполнишь невыполнимое.
Грудь Азота наполнилась надеждой, ожившей впервые за несколько месяцев.
— Я сделаю все, что скажете, — выпалил он.
— Никому ни слова. Справишься с заданием в одиночку. Как, когда и где — решай сам. Однако без чьей-либо помощи.
— Какое задание?
Азот чувствовал, как ночные ангелы сжимают пальцами его сердце. Что за мысль пришла в голову Блинту?
Тот поднял с земли мертвую крысу и бросил ее Азоту.
— Сделай то же самое. Убей своего Крыса и предъяви мне доказательства. Даю тебе неделю.
7
Солон Тофьюсин шел по Пути Сидлина, ведя в поводу лошадь. По обе стороны высились затейливого вида особняки знатных семейств Сенарии, по большей части выстроенные за последние десять лет. Другие были старше, однако все время подновлялись. Эта улица разительно отличалась от остальных. Здешние дома возводили люди, надеявшиеся с помощью своих денег создать подобие культуры. Постройки как будто стремились перещеголять соседей необычностью, выставляя напоказ позаимствованные у ладешцев и видоизмененные изобретательными зодчими шпили или великолепные купола Фриаку, очертания алитэрских дворцов и целые фрагменты летних замков Кьюры. Один из особняков походил на луковицеобразный дворец Иммура, который Солон Тофьюсин как-то раз видел на картине. Плоды рабства, подумалось ему.
Ужасало его отнюдь не само рабство. На его родном острове рабы были обычным явлением. Здесь действовали иные законы. Эти прекрасные дома в прямом смысле стояли на замученных взрослых и детях. Солону было не совсем по пути, но он желал узнать, что представляет собой тихий район города, почти ставшего его новым домом. За счет нищеты и убогости других улиц эта купалась в немыслимой роскоши.
Солон утомился. Он был невысок ростом, но дороден — с брюшком и, по счастью, с мощной грудью и широкими плечами. Лошадь была хорошая, но не особо выносливая, поэтому половину пути приходилось давать ей отдых и идти пешком.
Впереди высились настоящие замки. От прочих особняков они отличались не столько размерами, сколько прилегающими огороженными участками. Остальные здешние дома стояли близко друг к другу, замки же раскинулись привольно. Стражи охраняли ворота из крепкого дерева — не какие-нибудь замысловатые литые решетки, от которых одна красота и никакой прочности.
На воротах первого имения красовался герб Джадвинов — золоченая форель. Сквозь калитку виднелся прекрасный сад, украшенный мраморными и позолоченными статуями. Неудивительно, что у них так много стражников, отметил Солон. Судя по виду, все они были настоящие воины и все, как на подбор, уродливы. Про герцогиню поговаривали, что она охотница до мужчин. Солон поспешил дальше. Смуглый, привлекательный, черноглазый, с волосами все еще черными, как ночь без проблеска серой утренней тени, он вовсе не желал оказаться в доме у ненасытной герцогини, чей муж частенько и надолго уезжал по важным делам. Лишние неприятности ему ни к чему.
«Впрочем, там, куда я иду, неприятностей наверняка будет не меньше, — подумал Солон. — Дориан, друг мой, надеюсь, то, что ты отправил меня сюда, — не ошибка».
— Я Солон Тофьюсин. Хотел бы видеть лорда Джайра! — воскликнул он, остановившись у ворот имения Джайров.
— Герцога? — спросил стражник, приподнимая шлем и почесывая лоб.
Осел, подумал Солон.
— Да, герцога Джайра.
Говорил он медленно и более старательно, чем следовало, хоть и чертовски устал.
— Весьма сожалею.
Солон подождал продолжения, но страж не добавил ни слова. Нет, он не осел, решил Солон, а настоящий дурак.
— Лорд Джайр в отъезде?
— Не-а.
«Так, все с тобой ясно, — подумал Солон. — Дориану следовало предупредить меня о здешних порядках».
— Я прекрасно знаю, что на Кьюру нападали тысячелетие за тысячелетием и что самые умные ее
