«Господи, да ведь это пришельцы!»
Теперь он все понял. Где бы ни появились пришельцы, они несут с собой адские муки и смерть. Эти существа кормятся человеческими страданиями не для того, чтобы поддержать силы, а чтобы отвлечься от собственных страданий. Муки людей для них развлечение, потому что обретение плоти не приносит успокоения, а просто отвлекает и хотя бы на короткое время дает возможность испытать удовольствие от еды и питья, а еще от убийства. Вершина счастья — отнять у людей то, чего они сами лишены навеки.
— Одниар! — звучал в ушах знакомый голос.
Дориан обернулся и на мгновение обрел свое обычное зрение. Все воины смотрели на него, и в их глазах читался страх. Потом его зрение снова раздвоилось, и теперь он видел, как от его людей, подобно благоуханию духов, исходит страх, которым упиваются кружащие над ними пришельцы. Дориан чувствовал их костлявые пальцы на своих плечах, но прежде чем успел повернуться, чтобы увидеть чудовище, которое прилипнет даже к нему, кто-то живой схватил его за руку и крепко сжал.
Потом в видениях появилась Дженин, и она тоже была реальной. Вдруг ее образ раздвоился, и Дориан увидел, что она беременна. Над ней кружил пришелец, подлетая все ближе и ближе в поисках удобного места на теле, куда можно вонзить когти. Господи, да ведь он охотится за ребенком!
С губ Дориана сорвался крик, и он снова увидел волну ужаса, прокатившуюся по рядам своих воинов. Над его головой сгрудилась стая пришельцев, которые поняли, что Дориану известно об их присутствии. Чудовища стали его окружать, отгораживая стеной от людей.
— Одниар! Дорниа! Дориан! Очнись! — яростно шептала на ухо Дженин.
Она прижалась к мужу всем телом, загораживая его от воинов. Дориан моргнул, и видения исчезли. Теперь он видел только землю под ногами, солдат, кралов и жену. Дженин вытащила его из бездны безумия, назвав мужа по имени, и это стало самым надежным средством, связывающим с реальным миром.
— Я вернулся к вам, — проговорил Дориан. — Спасибо, любимая.
Он стряхнул наваждение и заставил себя не смотреть за завесу, скрывающую будущее. Дориан кивнул генералу Наге, чтобы успокоить перепуганное войско и показать, что с королем-богом ничего не случилось. Потом двинулся вперед.
Король-бог Уонхоуп решил не надевать под плащ кольчугу и пойти в бой с обнаженной грудью. Бог не чувствует холода. Он шел большими шагами, полный решимости исправить последствия своей нерешительности. На коже поднимались клубы вира. Король-бог сделал жест, и к нему привели юношу. Черт возьми, Уонхоупу совсем не хотелось, чтобы Дженин увидела эту сцену. Однако слишком поздно жалеть об упущенном времени, пока он стоял с потерянным видом, приводя в смятение свое войско. Уонхоуп едва не обрек всех на гибель, и теперь Дженин придется остаться здесь.
Юношу звали Удрик Урсуул. Всех этелингов, находившихся в Халирасе, убили, но семнадцать юношей, которые покинули город, чтобы пройти обряд, остались в живых. Удрик сделал ребенка дочери одного модайского богача, после чего ему пришлось спасаться бегством, не исполнив уурдтан. Юноша вернулся домой, чтобы молить о милосердии.
— Известно ли тебе, Удрик, что, подняв тринадцать легионов кралов, ты сможешь сам ими командовать, но если поднимешь еще одного, то придется подчинить себе аркангхала?
— Кого? — не понял юноша.
Брови Удрика были сильно накрашены, что придавало ему зловещий вид, несмотря на испуг.
— Это существо, которое дикари не рискнули укротить. Даже не попытались, — ответил Уонхоуп. — Скажи, брат, что лучше: смерть одного человека или целого народа?
Глаза Удрика расширились от страха, и в следующий момент Уонхоун перерезал ему горло обсидиановым ножом. Из раны хлынула кровь, и юноша упал на колени, а потом неловко завалился на спину. Дориан почувствовал, а может, только представил ликование тысяч пришельцев.
«Держись, Дориан, держись, не дай им одержать верх», — твердил он себе, не осмеливаясь взглянуть на происходящее из другой реальности.
Уонхоуп протянул руки и крылья к стоящему перед ним войску.
— Аркангхал, приди! Предстань передо мной!
Заклинания лились легко, как будто Уонхоупу помогал сам вир и он проделывал нечто подобное много раз. Вокруг Уонхоупа плясали зеленые молнии, а потом замкнулась цепочка из синих огней, и земля возле тела Удрика пришла в движение и забурлила, извергая комья грязи, которые прилипали к трупу. Языки пламени исполняли над Удриком магический танец, и мышцы на теле стали рваться, а кожа лопаться.
Шаманы поняли свою ошибку. Они не посмели поднять аркангхала, а Дориан рискнул. Затрубил рог, призывая дикарей готовиться к атаке, но половина войска его не слышала.
Вспышка молнии ослепила Уонхоупа и расколола землю у него под ногами. Грянул гром, и воины обеих армий упали на землю.
Когда к Уонхоупу вернулось зрение, он увидел, что атака дикарей захлебнулась. На том месте, где лежало тело Удрика, стоял мужчина. Все взоры были устремлены на него. Рост мужчины превышал семь футов, волосы цвета расплавленного золота закрывали шею, а кожа серебристого цвета не блестела и не казалась неестественной. На Уонхоупа смотрели глаза удивительного изумрудного цвета. Такие не встретишь среди людей. Может быть, у одного на миллион. Как и сам король-бог, мужчина стоял с обнаженной грудью, и его тело было сухим и поджарым. За всю свою жизнь Уонхоуп не встречал более красивого человека.
Аркангхал рассмеялся, и смех его был прекрасен.
— Мы пришельцы, а не чудовища, король-бог.
— Как тебя звать? — спросил Уонхоуп.
— Бэ'Элзебэн, повелитель змей.
— Ну, во Фризе для змей холодновато, — заметил король-бог.
— Я больше не во Фризе.
— Я заставлю тебя служить мне, Бэ'Элзебэн, — сказал Уонхоуп.
Ему очень хотелось взглянуть на аркангхала с другой стороны и увидеть таким, как он есть, но не хватало смелости. Если он сейчас окунется в бездну безумия, Бэ'Элзебэн завладеет его телом вместо Удрика.
— А я заставлю склониться перед собой солнце и луну, — презрительно хмыкнул пришелец.
— И все же одно из двух непременно произойдет.
Бэ'Элзебэн рассмеялся, напоминая повзрослевшего до времени ребенка.
— Но я сильнее тебя, — возразил он.
— Здесь имеют значение только сила воли и призыв. Я тебя призвал, а моя воля непреклонна.
Глаза Уонхоупа встретились с изумрудным взглядом пришельца, и он представил, какая участь ждет Дженин, если не удастся подчинить себе эту змею. Дориан чувствовал, как исходящая от аркангхала энергия подавляет его волю. Сила Бэ'Элзебэна куда больше стоящей перед Дорианом человеческой оболочки. Пришелец наделен бессмертием и всемогущ, а у Дориана нет средства, чтобы его остановить. Положение безнадежное, и остается лишь склонить голову и молить о пощаде.
Дориан понимал, что пришелец пошел в наступление, и уцепился за остатки своей веры. Аркангхал подчинится и станет служить ему.
«Я — король-бог, и моя воля непреклонна. Я уничтожу всех, кто встанет у меня на пути. Я не стану никому служить, потому что я — бог».
Бэ'Элзебэн прекратил атаку.
— Что ж, король-бог, будь по-твоему. Я стану тебе служить.
— Где сейчас мой сводный брат Мобуру?
— Он хотел стать во главе десяти племен, но не сумел. К нему присоединилось лишь одно племя, однако Мобуру собрал достаточно костей и может поднять легион кралов. Сейчас он направляется в сторону Черного Кургана.
В легионе около двух тысяч кралов, и хорошего здесь мало. Впрочем, было бы куда хуже увидеть Мобуру во главе выстроившейся напротив армии дикарей.
— Тебе следует тревожиться не о Мобуру, — продолжил пришелец.
— Ты имеешь в виду Нефа Даду? — спросил Дориан, понимая, что подтверждаются его худшие
