– Я так не говорила,– произнесла Оливия чуть более резко, по-прежнему не поднимая головы.
Супруги надолго замолчали. На полу в противоположном конце кухни наконец замер последний чайный ручеек.
– Та проблема на работе,– внезапно сменил тему Джеймс,– та, о которой упоминала Изабел, связана с реорганизацией фирмы. Три отдела переводят в Эдинбург. Руководство интересовалось, не хочу ли я переехать. Я сказал… сказал, что подумаю.
– Ты мне не рассказывал.
– Не рассказывал.– Джеймс будто оправдывался.– Потому что заранее знал твой ответ.
– Да? Очень умно.
– Ты пустила корни в этом городе, Оливия. У тебя здесь свое дело, друзья. Конечно, ты не захочешь все бросить. Но я больше не могу оставаться, мне нужно что-то новое. Неужели тебе никогда не хотелось уехать и начать жизнь заново? Я чувствую себя так, будто загнан в угол. Может быть, перемена места поможет мне обрести душевный покой. Другой вид из окна по утрам. Другой воздух.
– Понятно,– нервно и резко сказала Оливия после долгого молчания.– Что ж, вперед. Не буду тебя задерживать. Собрать твои чемоданы?
– Оливия…
– Не забудь прислать открытку.
– Оливия, не веди себя так!
– Что значит «так»? Как я, по-твоему, должна себя вести? Ты собираешься меня бросить!
– Хорошо, а как, по-твоему, мне следовало поступить? – вспылил Джеймс.– Сразу отказаться? Еще на двадцать лет застрять в Бате?
– Нет! – В глазах Оливии сверкнули слезы.– Ты должен был спросить, поеду ли я с тобой! Я твоя жена, Джеймс. Ты должен был спросить меня.
– А что толку? Ты бы ответила…
– Ты не знаешь! – Голос Оливии задрожал, и она высоко подняла подбородок.– Ты не знаешь, что бы я ответила. Ты даже не потрудился поинтересоваться моим мнением.
– Я…
– Даже не потрудился,– повторила Оливия с едва заметной ноткой презрения.
В кухне вновь повисло тягостное молчание.
– А что бы ты ответила? – наконец промолвил Джеймс.– Если бы я спросил тебя?
Он попытался поймать взгляд жены, но та с непроницаемым выражением лица смотрела на осколок чайника, который все еще сжимала в руках.
В дверь позвонили. Хэвиллы не пошевелились.
– Что бы ты ответила, Оливия? – снова обратился к жене Джеймс.
– Не знаю.– Оливия положила осколок на стол и подняла глаза.– Наверное, спросила бы, неужели тебя действительно так сильно угнетает наша жизнь и неужели ты вправду веришь, что переезд в другой город разом решит все проблемы. И если бы ты ответил «да»…
Звонок в дверь, громкий и настойчивый, не дал ей договорить.
– Надо открывать.
Несколько секунд Джеймс Хэвилл не сводил взора с Оливии, затем встал, вышел в коридор, открыл парадную дверь и удивленно замер. На пороге стоял Александр – взъерошенный, небритый, с кучей сумок.
– Послушайте,– начал он, едва увидел хозяина.– Мне очень жаль. Я искренне сожалею. Вы должны мне поверить. Я вовсе не хотел расстраивать свадьбу.
– Уже не важно,– устало сказал Джеймс.– На твоем месте я бы уехал.
– Нет, важно,– запротестовал фотограф.– Для меня. И кроме того…– он помялся,– в моей комнате остались вещи. Ваша дочь выгнала меня, и я не успел их забрать.
– Ясно,– кивнул Джеймс.– Заходи.
Александр с опаской вошел в дом. Бросив взгляд на коробки со свадебным тортом, он состроил гримасу и спросил:
– Милли дома?
– Нет. Она у своей крестной.
– Как она?
– А как ты думаешь? – скептически произнес Джеймс, скрестив на груди руки.
Юноша вздрогнул.
– Я ни в чем не виноват!
– Как это не виноват? – В коридоре появилась возмущенная Оливия.– Милли рассказала, как ты изводил ее, как угрожал… Ты просто отвратительный пакостник!
– Эй, полегче! Ваша Милли тоже не святая.
