— Ну и что из того?
— Да ничего. — Алан повернулся к печке и, приподняв сковородку, потряс ею над огнем. Затем подошел к столу и разложил яичницу по тарелкам. К ней он добавил мелко нарубленную поджаренную говядину.
— Если я сейчас вернусь домой, Сол наградит меня таким взглядом, что не обрадуешься. — Подавленный голос Трэллы соответствовал грустному выражению ее лица. Она медленно водила вилкой по тарелке.
— Каким взглядом?
— Ну таким, безнадежным. Чтобы я почувствовала себя полной идиоткой.
— Сол обожает тебя и вовсе не считает идиоткой.
— Я знаю, но он не способен понять, почему я не могу остановиться на чем-то одном и завершить наконец свое образование. Мне кажется, что ему все равно, чем я буду заниматься, лишь бы окончила что- нибудь.
— Ну так сделай это. — Алан отлил кофе из кружки и посмотрел на склоненную голову девушки. Он как только мог подавлял в себе всякое сочувствие к ней.
— Наверное, я еще не нашла того, чем бы мне хотелось заняться всерьез. Начинаю изучать что-то новое, и кажется — вот, нашла, что мне нужно.
— Ты действительно хотела стать бухгалтером?
— Знаешь… — начала было Трэлла, но затем сморщила нос и покачала головой: — Нет, не мое это дело. Я тогда только что бросила художественную школу и решила заняться чем-то более практичным. Но я же ненавижу все эти цифры! — Она вздохнула и поковыряла в тарелке. — Мне нравится английский язык. Думаю, что могла бы получить диплом по этой специальности.
— И что же тебе мешает?
— Я люблю детей, но мне не нравится работа учителя.
— А что случилось с кулинарным институтом? — Алан отодвинул свою пустую тарелку и, взяв чайник с кофе, наполнил две кружки.
— Там мне нравилось, но в вашем штате нет спроса на поваров высокой квалификации. Когда я училась в Нью-Йорке, то поняла, что жизнь в большом городе не для меня.
— Рано или поздно тебе придется объясняться с Солом по поводу всех твоих причуд.
— Я понимаю, что не избежать разговора с братом. Но мне нужно несколько дней, чтобы все обдумать, перед тем как встретиться с ним. За это время я должна решить, чем все-таки собираюсь заниматься дальше. Мне уже порядком надоело плыть по течению.
«Надоело плыть по течению». Эти слова отозвались болью в душе Алана. Сам он находился в такой же ситуации. И давно.
— Ты всегда можешь вернуться домой. — У него-то такой возможности не было. Родной дом был закрыт для него.
— Знаю. Сол с Ибер не раз говорили об этом, но это не то, что я хочу. Ранчо принадлежит Солу, а не мне. А если я хочу иметь что-то свое? Чтобы можно было сказать: это создала я!
В хижине наступило молчание. Алан отпил глоток кофе и сказал себе: все, что девчонка только что сказала, не имеет никакого для него значения. Ей нельзя оставаться здесь. Ради ее же безопасности и его спокойствия она должна уехать.
Глядя девушке в глаза, Алан не нашел в них и намека на то, что произошло в этой комнате после карточной игры. Может, он и в самом деле вообразил себе Бог весть что.
— Я приехал сюда специально, чтобы побыть одному, — сказал он сухо.
— Ты даже не заметишь, что я буду здесь, — пообещала она, видя его колебание.
Не замечу? Бог мой, он чувствовал ее запах при каждом вдохе!
— Я забралась в горы, чтобы уединиться, а не искать компании. Пожалуйста, Алан. Мне действительно это очень нужно.
Как устоять, если видишь мольбу в глазах девушки? Особенно теперь, когда он понимал ее жизненные проблемы как никто другой. Он же страдает от той же неразберихи чувств.
— Ну хорошо, я не буду связываться с Солом. — Алан оттолкнул стул я направился к вешалке у двери. — Пойду расчищу тропу к конюшне, посмотрю, как там Монтана.
Предложение остаться нельзя назвать особенно любезным, если учесть к тому же, с каким грохотом была захлопнута дверь. Но ничего, пока и так сойдет. То, что она сказала ему, было правдой. Ей на самом деле нужно время, чтобы подумать, понять, в каком направлении движется ее жизнь на данном отрезке пути. Ей уже двадцать четыре года, казалось, пора бы определиться в своих желаниях.
Единственное место, где Трэлла чувствовала себя в своей тарелке, было ранчо, на котором жил Сол со своей семьей — женой и маленьким Джеком. Там хорошо, кто спорит, но каково все время ощущать себя в гостях? А девушка хотела — ей было это просто необходимо — создать что-то свое. Пусть малость какая- нибудь, но принадлежащая именно ей.
Ну что ж, она получила время для размышлений. А в качестве дополнительного вознаграждения — Алана. Только бы мудро воспользоваться этими двумя обстоятельствами.
4
Прошло четыре дня. Сейчас даже неловко подумать, как горячо он доказывал, что присутствие девушки создаст для обоих нежелательные проблемы. Та вела себя так, как и обещала, — тихо и ненавязчиво. К тому же она действительно хорошо стряпала.
Алан распахнул дверь конюшни, автоматически увертываясь от ленивой попытки Монтаны лягнуть хозяина.
— Стареешь, милая, — сказал он, оттирая огромную лошадь к стенке стойла. — Как я погляжу, не подобрела с возрастом.
Монтана бешено вращала глазищами.
— Только попробуй укусить, сразу окажешься на заводе по производству клея. Черт меня дери, если я сам понимаю, почему до сих пор не избавился от тебя, неблагодарная кобыла.
Это была старая игра хозяина со своей гнедой, которой ни один из участников не придавал никакого значения. Прежний хозяин собрался было продать Монтану на бойню, но норовистой лошадке неожиданно повезло — ее купил Алан. Логики в этой покупке не было никакой. Он и сам не смог бы объяснить, почему вдруг решил спасти гнедую от участи, которую та, несомненно, заслужила.
Алан привел лошадь на ранчо Сола, которое за последние двадцать четыре года стало для него почти домом родным. Сол только взглянул на злой блеск огромных серых лошадиных глаз, и ему все стало ясно. Заявив другу, что он спятил, Сол спросил, какую эпитафию тот хотел бы иметь на своем надгробии. Есть лошади, которые так же, как и люди, просто не рождены для жизни в нормальном обществе.
Алан потратил целое лето на то, чтобы приручить Монтану, и к концу сезона почувствовал, что они с ней пришли к своего рода взаимопониманию. За прошедшие три года эта бестия так и не удосужилась полюбить своего благодетеля, разве что терпела, и то временами, а сама только и ждала случая, чтобы сделать какую-нибудь пакость. Но, с другой стороны, у него еще ни разу не было такой выносливой коняги.
Он насыпал зерна в кормушку, не забывая поглядывать на зубы лошади. Но сегодня утром эта гнедая великанша, казалось, больше интересовалась завтраком, чем выяснением отношений. Выходя из стойла, хозяин похлопал Монтану по крупу.
Алан остановился в дверях конюшни и прищурился от ослепительно белого ландшафта. Нетронутую, сверкающую красоту снежного покрова прорезала лишь узкая тропинка, протоптанная им от хижины до конюшни. Окружающий пейзаж был похож на картину из книг: живописная бревенчатая хижина, над которой клубится дымок, белое покрывало из снега, на фоне которого резко выделяются высокие темно- зеленые сосны.
И ни кусочка голой земли. В ближайшие дни нечего и рассчитывать на то, что дорога очистится. Снег
