Она много читала. Ее мать, да и все они, поощряли ее интерес к книгам, если это не мешало заниматься физическими упражнениями. Однако они, похоже, не сознавали, что, читая, она знакомилась с другими взглядами на мир. Исподволь, неосознанно она начинала догадываться, что собственный опыт – это еще не все, что существуют разные представления о том, как надо жить, разные точки зрения. Здесь, в атмосфере постоянных споров, все это ожило в ней, теперь ей казалось странным, что она никогда не думала о других людях, была поглощена только собой. Но, в конце концов, ее так воспитали. Теперь все перевернулось, и она должна измениться. Действительно должна.
А вечера действительно были прекрасны, и они обязательно устраивались, когда появлялся кто-нибудь со стороны. В таком замкнутом мирке новое лицо – всегда событие. Прибыл Джон Кеннет Гелбрайт.[18] Прибыл Уильям Бакли-мл..[19] Затем Мариетта Три, занимавшая видное положение в Нью-Йорке. Джорджия О'Кифи[20] явилась с этим типом – Хуаном Гамильтоном, – и это бросило Элеонор в дрожь. Были они в связи или не были, но она отвела им смежные комнаты, чтобы они могли сами решать, что к чему. Прибыл Алан Роб-Грийе.[21] Он совсем не говорил по-английски, и Рэли могла попробовать свой французский. Как же она была расстроена и уязвлена, когда выяснилось, что она не может даже понять, о чем, собственно, он говорит. А ведь ей казалось, что она хорошо владеет французским. Но это оказалось ложной тревогой, потому что когда она через несколько дней обсуждала сей факт с другими обитателями поселка, то оказалось, что они тоже с трудом понимали его, а ведь они были много старше и лучше образованы.
Прибыл Генри Киссинджер. Наперсник губернатора Нью-Йорка Нельсона Рокфеллера, он произвел на всех большое впечатление, а Элеонор посетовала, что он не может стать президентом, так как родился в Германии, а по конституции для этого нужно родиться в Соединенных Штатах. Вот так, оказывается.
Прибыл гитарист по имени Боб Дилан. У него и Энн нашлось много общих тем, потому что оба они были из Миннесоты. Его настоящее имя Боб Циммерман, но он сменил фамилию в честь Томаса Дилана.[22] А Рэли как раз была увлечена поэзией Томаса Дилана. Она ощущала озноб, читая его, а ведь там, где они находились, всегда было жарко и так влажно, что на теле постоянно было что-то вроде испарины. Этот Боб Дилан играл и пел песни для них, и Рэли нашла, что он действительно хорош. Наверняка он станет звездой. Он обладал для этого всеми качествами.
Прибыла Джессика Митфорд. Это была та самая англичанка, которая написала бестселлер о том, как организаторы похорон обдирают семьи умерших. Но о чем она говорила без умолку, так это о том, как она вырвалась из своей безумной аристократической семьи, какими ненормальными все они были и как одна из ее сестер стала близким другом Адольфа Гитлера. Дальше следовала история времен юности, как она бежала с одним мальчиком и как он умер, или его убили, или что-то в этом роде. Ее только из вежливости можно было назвать дамой средних лет, подумала Рэли, так что пора бы уж забыть про эти истории с мальчиками. Да еще в присутствии своего мужа. Должно быть, ему уже безумно наскучила эта история. Наверное, он уже просто больше не слушал Джессику Митфорд, когда она заводила речь о своей первой любви.
Когда прибыл Том Келли, ну, тот самый фотограф, который снял обнаженную Мэрилин Монро на фоне красного бархата, Рэли по-настоящему заинтересовалась. Ведь Том Келли ее тоже фотографировал пять лет назад. Сеансы продолжались в общей сложности целую неделю. Были сделаны большие цветные и черно-белые фотографии, они распространялись на телевидении, в журналах, газетах по мере надобности.
Она была просто счастлива, когда он лихо спрыгнул с борта судна на причал. Человек из дома. Все-таки какая-то связь.
– Мы раньше встречались, – сказал он, когда ее представили ему.
– Не думаю, – ответила Рэли.
– Нет, я тебя знаю, – сказал он с озадаченным выражением лица. – Точно, мы работали вместе, разве не так?
– Нет, такого не было.
– У тебя были другие волосы, – бормотал он. – Ты была блондинкой. Я почти вижу тебя такой.
Позднее, вечером после ужина, каждый день, когда Рэли бросала случайный взгляд на Тома Келли, она видела, что он пристально смотрит на нее. Он выглядел таким расстроенным, что Рэли не была бы удивлена, если бы увидела, что он рвет на себе волосы. Но в выражении его лица было и еще что-то. Сочувствие. Должно быть, Элеонор или еще кто-нибудь рассказали ему ее историю.
– Ты никогда не думала попозировать? – спросил он ее на следующий день, когда они сидели рядом за завтраком.
– Нет, никогда, – ответила она.
– Ты можешь оказаться прекрасной моделью, – сказал он. – Господи, у тебя есть для этого все данные, малышка. И сложена ты то, что надо.
Как приятно было снова слышать восхищение в голосе. Парень, ты по-настоящему соскучился по этому.
Потом Том Келли заявил, что у него появилась великолепная идея. Почему бы им не отснять несколько катушек, чтобы посмотреть, как ее воспримет камера. И Рэли ответила согласием.
В общем, это было здорово – снова работать с Томом Келли. Сидеть, скрестив ноги на песке, упершись рукой в подбородок, на фоне стоящих за ней трех лошадей. Выходить из океана в купальном костюме. Просто стоять перед ним, свободно расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. А лотом они стали входить в ритм, и он был хореографом, а она была танцовщицей, бегущей навстречу ему, подпрыгивающей, кувыркающейся на пляже, повторяющей все снова для дублей. Она испытывала наслаждение от этой физической нагрузки, такой животворной, что ей казалось, будто она заново родилась.
– Я знаю, что работал когда-то с тобой и раньше, – сказал он, положив руку ей на плечо, когда они брели с пляжа обратно в поселок. – Заранее вижу, как ты совершишь какое-то движение. Я знаю, что у тебя появится ямочка на щеке еще до того, как ты улыбнешься.
Это настоящее искушение, подумала Рэли. Да-да, ее так и подмывало сказать: я Рэли Барнз, давай уедем отсюда, вернемся обратно, домой. Но это-то и останавливало. Ведь она не могла вернуться домой. Пока не могла. До тех пор, пока она не станет старше и не сможет лучше претворить в жизнь свой план.
– От этого я просто схожу с ума, – со смехом сказал Том Келли. – Но скажу тебе еще кое-что, малышка. Ты настоящий профессионал. За тем, как ты двигаешься, стоит долгая работа.
