Восторженная улыбка Даллас померкла.
– Ну… нет, еще нет. Но я быстренько что-нибудь приготовлю, – поспешно заверила она. – Я думала, ты вернешься позже…
– Иди домой! – приказал Сэм, яростно сверкая глазами.
Даллас внутренне обрадовалась, что это только спектакль для Полли. Уж слишком хорошо Сэм играл свою роль.
Полли подвинулась, защищая Даллас.
– Эй, успокойся. Это я задержала ее здесь.
– Даллас! – заревел Сэм, намеренно продолжая игнорировать Полли.
Даллас дернулась, как испуганный кролик, и засеменила к двери.
– Иду, Сэм. Я хотела поджарить цыплят на ужин. Ты ведь любишь жареных цыплят, – быстро заговорила она, спеша успокоить его. – И картофельное пюре, и соус. А на десерт…
Дверь захлопнулась, оставив Полли в коридоре. Зная, что Полли слушает, Даллас не удивилась, что Сэм снова заорал на нее. Публика была на месте, и в соответствии со своей ролью Даллас продолжала защищаться громко и отчаянно, но невольно подпрыгнула, когда Сэм стукнул кулаком по стене и приказал ей идти в кухню.
Даллас хмуро оглянулась на него через плечо. Не обязательно так наслаждаться этим скандалом, возмущенно подумала она.
Накрывая на стол и вынимая из холодильника мясной салат, приготовленный днем, она услышала шум льющейся воды. Конечно, Сэм вспотел, устал и проголодался и будет рад чему-то легкому, но сытному. Поскольку ей целый день пришлось бездельничать, нетрудно было приготовить ужин.
Рядом с салатом Даллас поставила корзинку с хрустящими булочками, горшочек с маргарином и подогретый в микроволновой печи зеленый горошек. Когда появился Сэм, в шортах и чистой футболке, она наливала холодный чай в большие пластмассовые стаканы с кусочками льда.
– Ужин готов. Садись.
– Выглядит здорово, – улыбнулся он.
– Я подумала, тебе не захочется горячего в такую жару.
– Потрясающе! – заявил он, попробовав салат. – Просто удивительно, сколько всего можно приготовить на сотню баксов.
Даллас пожала плечами, стараясь не показать, как ее порадовала похвала.
– Я привыкла экономить. До прошлогоднего повышения жила на жалованье патрульного полицейского. А еще раньше, до полицейской академии, работала в двух местах за минимальную зарплату. Просто надо уметь экономить.
Сэм кивнул и спросил:
– Узнала сегодня что-нибудь новенькое?
– Нет. А ты?
– Ничего. Надеюсь, осведомитель Брэшера надежен. Не хочется думать, что все эти страдания напрасны.
– Жизнь со мной входит в твои страдания? – вежливо осведомилась Даллас.
– После этого ужина у меня такое хорошее настроение, что жизнь с тобой кажется премией, – усмехнулся Сэм. Даллас удивленно заморгала.
– Не привыкай, Перри. Чувство новизны быстро проходит.
– Никто не запрещает наслаждаться, пока оно не стерлось.
– Правда. Только в субботу и воскресенье готовишь ты. Моя щедрость не беспредельна.
– Как и твоя блузка, – прошептал Сэм, окидывая взглядом застиранную трикотажную голубую блузу, туго обтягивающую торчащий живот. – Просто не верится, что ты не беременна.
– И правда, – согласилась Даллас. – Полли сегодня сказала, что я вот-вот разрожусь.
– У нее у самой огромный живот. Когда она должна родить?
– Недели через четыре-пять. Она сегодня была у врача, и он сказал, что она родит в срок или даже раньше.
– Она рада?
– Нет. Полли выглядела… печальной.
– Она продаст ребенка, – убежденно произнес Сэм.
Даллас почему-то было трудно прийти к такому же выводу. Возможно, потому, что она испытывала симпатию к соседке, несмотря на отвращение к ее образу жизни. Даллас считала, что большинство людей в любых, самых сложных обстоятельствах имеют выбор и совершенно не обязательно становятся наркоманами или проститутками. Она знала многих приличных, законопослушных граждан, выбравшихся из ужасного окружения, и потому с трудом воспринимала расхожее оправдание – «жертва общества».
Ее собственное прошлое не было веселым пикником. И не счастливый поворот судьбы спас ее от улицы. Ей пришлось чертовски много потрудиться, чтобы стать кем-то в этой жизни без посторонней помощи, и Даллас твердо верила в то, что человек может сделать себя сам.
Но это не означало, что у нее нет жалости. Полли ей действительно понравилась, однако можно было не сомневаться: если та поступит незаконно по отношению к беспомощному младенцу, Даллас арестует ее без колебаний.
Сэм отодвинул пустую тарелку и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
– Очень вкусно, Даллас. Спасибо.
– Пожалуйста.
– Видела еще кого-нибудь из соседей?
– Сегодня было тихо. Внизу встретила Блайвенс и поздоровалась, но она только пробурчала что-то и прошла мимо.
– Просто луч света наша Блайвенс, не так ли?
– Да уж, – хихикнула Даллас.
– А что Полли рассказывала о других жильцах? Ничего интересного?
– В основном тут живут старики со скромными доходами, слишком напуганные, они почти не выходят из своих квартир. Или одинокие матери, живущие на пособие, с трудом поднимающие детей без помощи их отцов. Полли сейчас очень плохо относится к мужчинам. Она думает, что ты бросишь меня с ребенком.
– Именно такого мнения мы и добиваемся.
– Да. – Даллас доела салат и потянулась за чаем. – Сэм… ты ведь не сделал бы ничего подобного? Не бросил бы своего ребенка, я имею в виду…
– Нет, черт побери, конечно, нет. Даже если бы не мог по какой-то причине жить с его матерью, я бы заботился о ребенке, навещал его, не понимаю мужчин, которые делают детей, а потом исчезают.
– Я была уверена, что услышу нечто подобное.
– А ты? – с вызовом спросил Сэм. – Ты можешь представить обстоятельства, при которых продала бы собственного ребенка?
– Нет, – ответила Даллас, не задумываясь ни на секунду. – Может, у меня никогда не будет детей, но, если будут, ничто не заставит меня продать моего ребенка.
Сэм внимательно всмотрелся в ее лицо, затем перевел взгляд на огромный живот и улыбнулся.
– «Сынок» наверняка рад это слышать, – сказал он, обращая слишком серьезный разговор в шутку.
Даллас охотно поддалась поддразниванию и нежно погладила большой живот.
– Я и правда начинаю его обожать. Он очень хорошо себя ведет. С ним гораздо меньше хлопот, чем с большинством других детей.
– Так говорят все гордые мамочки, – мрачно заметил Сэм. Конечно, ты помнишь, что ребенок – наполовину мой.
– Будем надеяться, он унаследует мой характер, – прошептала Даллас, поглаживая живот.
– И мою внешность, – гордо заявил Сэм.
Даллас закатила глаза.
– И, конечно, твою скромность?
– Естественно.
– Как хорошо, что у нас не будет общих детей, Перри. Бедняжки унаследовали бы худшее от каждого из
