Что он теперь должен о ней думать?
Зачем она себя об этом спрашивает? Она слишком хорошо знала, что он должен о ней думать. Чего она не знала, так это почему он так себя повел. Хотя он явно желал ее, ему хватало самообладания…
Но, конечно, это не имело никакого отношения к самообладанию. Он знал, что Карл уедет, и воспользовался этим, чтобы обольстить его жену. Она–то считала Росса порядочным, принципиальным человеком. Неужели она так сильно в нем ошиблась? Получается, она ошиблась в нем так же, как и в Ниле? Нет. Здесь что–то не так. Как бы Росс ни вел себя с ней, он действительно был принципиальным человеком.
Тогда почему он пошел против своих принципов?
Кэти старалась отогнать сожаления. То, что было сделано, уже нельзя изменить. И вскоре ей придется оказаться лицом к лицу с торжествующим Россом.
Она взглянула на часы и испытала потрясение, когда увидела, который час. Около половины десятого, а она все еще раздета и в его постели!
Росс наверняка уже принялся за работу.
Встав с кровати, Кэти поспешила в ванную. Приняв душ, она завернулась в полотенце и стала искать свою одежду. Оказалось, что ее аккуратно сложенная одежда лежит на стуле в спальне.
Она начала одеваться и обнаружила, что это не вчерашнее нижнее белье, а новое, которое, должно быть, вынули из ее комода. Блузка тоже была новой, как и чулки, а юбку заменили брюками и приталенной безрукавкой до колен.
Она спросила себя, как сюда попали эти вещи? Неужели Росс попросил служанку их принести? Или он сам их принес?
Ей было бы очень неловко, если он предоставил это одной из служанок… Но было бы еще хуже, если он принес их сам. Тогда он узнал бы, что она и Карл спят в отдельных спальнях…
Она оделась и начала искать заколку для волос. Дверь между спальней и гостиной внезапно открылась, и в дверях появился Росс. Его ясные серо–голубые глаза сверкали. На нем были темные брюки и синяя шелковая рубашка. Он закатал рукава до локтей, открыв мускулистые руки.
— Доброе утро, — сказал он. — Что–нибудь потеряла?
— Я… я искала заколку, чтобы убрать волосы.
— Мне больше нравится, когда они у тебя распущенные. Тогда ты выглядишь невинно– обольстительной… как будто собираешься заняться любовью. — Он окинул ее оценивающим взглядом, у Кэти запылало лицо. — Я надеялся, что ты уже проснулась, — продолжал он. — Завтрак готов, а яичницу лучше всего съесть прямо со сковородки.
Он открыл перед ней дверь, и, после короткого колебания, она прошла за ним через гостиную на кухню. Из трех высоких окон открывался вид на заснеженный пейзаж.
Она села за стол. Росс наполнил два стакана апельсиновым соком, а потом подал завтрак: бекон, грибы и пышную яичницу–болтунью.
Кэти могла бы поклясться, что ничего не сможет съесть. Но, проглотив первый кусок, обнаружила, что ест с удовольствием. Они молча завтракали. Когда тарелки опустели, Росс поставил их в посудомоечную машину.
— Тост с джемом?
Она покачала головой.
— Нет, спасибо. Было очень вкусно.
— Спасибо, — с притворной серьезностью поблагодарил он. — Кофе или чай?
— Кофе, пожалуйста.
Он указал на два удобных кресла, стоящих на ярком коврике, и предложил:
— Давай выпьем кофе у камина, хорошо?
Проходя мимо окон, она остановилась и посмотрела на вид, который открывался перед ней. На синем, словно средиземноморском, небе сияло солнце, в лучах которого, как бриллианты, сверкали сосульки на краю крыши. Вдали Кэти увидела покрытые снегом предгорья и более высокие горы. Пейзаж был таким красивым, что у нее защемило сердце.
Они пили кофе, и Росс, который наблюдал за тем, как она любовалась видом из окна, спросил:
— Как я понимаю, тебе здесь нравится?
— Да. Здесь очень красиво.
— Но ты предпочла бы жить в Лондоне?
— Нет, вовсе нет. Хотя Лондон — удивительно волнующий город, я предпочла бы жить за городом. После смерти родителей мы подумывали вернуться в маленький провинциальный город. Там каждый год проходят праздничные ярмарки, и там мы родились. Но мне была нужна работа с хорошим жалованьем, а в Лондоне возможностей гораздо больше. К тому же Ка… — Она резко замолчала, потом продолжала, пытаясь скрыть волнение: — …мой брат все еще учился в школе и мечтал стать физиотерапевтом, поэтому мы стали жить в Лондоне.
— Как зовут твоего брата? — небрежно спросил Росс.
— Ка… Каделл.
Это было второе имя Карла.
— Какое необычное имя.
— Его назвали в честь нашего дедушки со стороны отца.
— Ясно. Похож ли на тебя твой брат?
Не желая слишком много ему рассказывать, она ответила:
— Нет. Внешне он напоминает отца, а я больше похожа на мать.
— Ты мне однажды сказала, что ты и твой брат жили в квартире, которую сняли ваши родители.
— Да.
— Что произошло после того, как ты вышла замуж?
— Ч–что произошло?
— Да. Где вы жили?
— В той же квартире.
— Ты, твой муж и твой брат?
— Да, — спокойно ответила она.
— Ты сказала мне, что отказалась от этой квартиры, когда вы с Карлом приехали сюда?
— Да.
— Итак, что произошло с твоим братом?
— Он съехал с квартиры.
— И где он теперь живет?
— Он… он живет у одного друга.
Она резко встала, чтобы он перестал ее расспрашивать.
— Мне пора спуститься вниз и начать работу.
— Поскольку наступил Сочельник, я не собирался сегодня работать.
С чувством облегчения она сказала:
— О… Ну, а мне нужно многое сделать, и я с удовольствием поработаю одна.
— Я не собирался заставлять тебя работать сегодня.
— В таком случае я вернусь в квартиру и…
Он решительно покачал головой и произнес голосом, в котором слышался косвенный намек:
— Но я надеялся воспользоваться твоими услугами…
Она воскликнула:
— Если ты имеешь в виду то, что, по–моему, ты имеешь в виду… — От волнения ее голос стал пронзительным.
Он насмешливо поднял бровь.
— Что, по–твоему, я имею в виду?
— Ты прекрасно знаешь.
Когда он посмотрел на нее, она хрипло сказала:
— Если ты ожидаешь, что я буду ложиться с тобой в постель всякий раз, когда тебя это устраивает…
