порядочной женщины. Если мы не будем говорить о работе, нас вряд ли попросят выйти отсюда.
Он улыбнулся и расслабился. Умница! Она так просто поставила все на свои места. Только сейчас он понял, что она тоже пришла на свидание и они могут провести несколько приятных часов в обществе друг друга, болтая обо всем на свете, а не играть в бессмысленные многозначительные игры.
— Сдаюсь, — поднял он руки. — Я действительно говорю глупости. Давайте сделаем заказ. Я ведь обещал накормить вас. Что вы будете?
Хилари полистала меню. Ей было настолько все равно, что есть и что пить, что она просто ничего не могла прочитать. Она готова была сидеть здесь с одним только стаканом воды и просто смотреть на этого мужчину. Но приличия требовали сделать заказ.
— Я буду рыбу. Любую и в любом виде.
— Отлично. Тогда я знаю, что нужно, — сказал Артур и сделал знак официанту.
Через несколько минут стол был сервирован огромным количеством тарелочек, судочков, соусников. Здесь были салаты разных видов, разноцветные соусы, креветки, мидии, кусочки кальмаров, осьминогов и еще чего-то морского.
— Это все надо съесть? — с ужасом спросила Хилари.
— Это только начало, — засмеялся Артур. — Вот смотрите, это фирменное блюдо похоже на долгоиграющую пластинку. Вы съедаете его, потом вам приносят еще, потом еще... Практически все варианты рыбных блюд — от моллюсков до рыбы, жаренной на углях.
— Надо же, я уже две недели здесь, а не пробовала, — удивилась она.
— Потому что мы очень консервативны. Не будете же вы заказывать блюдо, о котором ничего не знаете. А вдруг это какие-то личинки или еще что-нибудь похуже?
— Брр, — поморщилась Хилари. — А вы точно уверены, что здесь ничего такого?
— Не волнуйтесь, — успокоил ее Артур, — все прошло мою экспертизу. Я бываю только в этом заведении. Во-первых, мне нравится его обстановка, а во-вторых, тут по-настоящему хороший повар. Хотите, пойдем выберем рыбку, которую вам зажарят на углях?
— Не хочу.
— Почему? Тогда вы точно будете знать, что вам не подсунут какую-нибудь личинку.
— Если я посмотрю ей в глаза, то потом не смогу есть. Я предпочитаю не думать, что кусок говядины был хорошенькой коровкой, которая щипала травку и смотрела грустными глазами.
— Хилари, вы меня поражаете, — засмеялся Артур. — Я думал, современные женщины более кровожадны.
— А что вы, мужчины, вообще знаете о женщинах? — возмутилась она. — Практически ничего. Кроме того, что это существа, которых надо получать в качестве трофеев за какие-нибудь подвиги. А какие именно подвиги нужно совершать, устанавливают опять же мужчины. И так по кругу. Вы когда-нибудь обращали внимание на женщин, которые постоянно вас окружают?
— Честно говоря, не очень, — признался он. — Я действительно банален. Говорю избитые вещи. Но ведь вы можете просветить меня?
Эта была шутка, но Хилари покраснела. Ее внутренняя настроенность на его волну, на его тело, на его голос диктовала ей другое. Ей хотелось, чтобы «просвещение», о котором он говорил, касалось не женщин вообще, а ее в частности.
— Можно я скажу тост? — предложил Артур, поднимая бокал.
— Говорите, — милостиво разрешила она. — Тем более что я совершенно не умею этого делать.
— Я хочу выпить за время.
Хилари удивленно подняла брови.
— Да, за время. За эту очень странную категорию. Оно каждую секунду протекает между пальцами, делает нас старше, оно неумолимо бежит, его всегда не хватает... Но сейчас время сделало мне подарок. Оно не просто остановилось, оно повернулось вспять. Я чувствую себя юным и прекрасным. Здесь, в этом ресторане, я ощущаю себя так, как будто не было многих из прожитых лет. Все впереди, жизнь прекрасна, и я на пороге самых лучших событий своей жизни.
Тост получился довольно вычурным и высокопарным, но Хилари это простила. Она поняла, что он имел в виду. Она тоже чувствовала себя юной девушкой, у которой еще нет сына и бывшего мужа и которая первый раз пришла на свидание. Она кивнула, прикоснулась к его бокалу и с удовольствием проглотила глоток белого вина.
— Как вы вчера провели время с Питером? Он не очень обременил вас? — спросила Хилари, принимаясь за первое блюдо. Это был острый коктейль из креветок. — Я не успела толком поговорить с ним: вчера он уже спал, а сегодня еще спал. Он что-то промурлыкал, что все классно, и все. Чем вы занимались?
— Мы катались на мотоцикле, — просто ответил Артур. Не рассказывать же ей сейчас, что он чувствовал, когда они мчались по лунной дороге. Потом... он все расскажет ей потом.
— Ну, тогда ему точно все понравилось. Он бредит мотоциклами. Машина — это обычно. А вот шумящий в ушах ветер, блестящий шлем, краги... Это настоящая мужская жизнь.
— Вы зря смеетесь, — слегка обиделся за мальчика Артур. — Просто вы женщина и не понимаете, что для мужчины важно сражаться с настоящими трудностями. В салоне машины никогда не испытаешь настоящее чувство свободы и скорости. На мотоцикле ты один на одни с ветром, дорогой, дождем, солнцем... А потом, ты сливаешься с ним, и от того, как вы друг друга чувствуете, зависит жизнь.
— Вы говорите так, как будто всю жизнь ездили исключительно на мотоциклах, — поддела его Хилари. — Люди такого ранга не могут себе этого позволить.
— Сейчас — да, — согласился он. — Но я ведь был когда-то молодым. Ваш мальчик вернул меня в прошлое. Я не ездил на мотоцикле почти восемь лет.
Хилари снова напряглась. Они опять были где-то рядом с их давней историей, только он не знал, что она тоже имеет отношение к тому времени.
— Я не зря поднял тост за время, — развел руками Артур.
Они замолчали. Их время тоже сейчас неумолимо бежало. И оба понимали, что или надо начать говорить о том важном, ради чего они здесь, или, возможно, придется расстаться навсегда.
— А отец мальчика никогда не катал его на мотоцикле? — спросил Артур, понимая, что нарушает ее суверенитет. Но ему очень хотелось говорить о личном, о них. Он хотел знать об этой женщине все: как она дышит по ночам, чего боится, о чем думает, расчесывая на ночь волосы, в какой ночной рубашке предпочитает спать...
— Вы хотите, чтобы я рассказала об отце Питера? — спросила Хилари и посмотрела ему прямо в глаза. Неужели он не знает про Джоэла? Это же просто смешно. Любой здравомыслящий человек в данной ситуации все давно выяснил бы. Или он темнит, или думает, что она глупа.
— Нет, я не хочу, чтобы вы говорили об отце Питера. Я хочу, чтобы мы говорили о нас.
Вот он и сказал. И ему стало легко. Фактически этим «нас» он объединил ее и себя в одно целое. И значит, тому уже невозможно помешать.
— О нас? — сделала удивленные глаза Хилари. — Мистер Уорнер, боюсь, что я неправильно вас поняла...
— Вы совершенно правильно поняли меня, Хилари, — остановил он ее попытку вернуть все в русло светской беседы. — Я хочу говорить о нас — о тебе и обо мне. С моей стороны будет все необходимое: цветы, драгоценности, визиты, театры, романтические записки, обеды... Что еще положено? Но будет только потом. Я хочу знать здесь и сейчас, что не ошибаюсь, что ты будешь со мной.
Он проговорил это настолько строго и серьезно, что она испугалась. Никогда ни один мужчина так прямо не предлагал ей... А что, собственно, он ей предлагал? Он сказал разве то единственно важное, чего так жаждет любящее сердце? «Будешь со мной»... Где? Когда? На работе? В постели? В доме? В жизни? У Хилари закружилась голова. Он не должен так говорить. Это неправильно.
Артур видел, что происходит с ней, и не торопил ее. От ее ответа зависела вся его жизнь. Он никогда не был так прям и откровенен.
— Я не знаю, что сказать, — растерянно прошептала Хилари.
— Скажите первое, что вам приходит в голову, — спокойно посоветовал он.
