— Об этом я могла бы прочитать в любой газете, если бы интересовалась. Но ведь ты знаешь о нем что-то другое. То, что было раньше. Так?
— Мы были знакомы. Много лет назад.
— А почему я об этом ничего не знала? — удивилась Мэри.
— Тогда ты была еще слишком мала, чтобы участвовать в наших развлечениях. А потом это стало моей страстью и моей тайной. Я не могла ни с кем об этом говорить.
— Да, похоже на киносценарий. Только в жизни все бывает не так интересно, — задумчиво проговорила Мэри.
— Прежде чем начать заниматься бизнесом, он отдал дань юношеским увлечениям. У них была очень своеобразная компания. Артисты, рок-музыканты, художники... Мне было еще меньше пятнадцати, когда я увидела его в первый раз, а ему около двадцати пяти. Волосы до плеч, синие глаза, черные ресницы, самая обаятельная улыбка... Я увидела его и погибла. Была какая-то вечеринка по поводу нового музыкального альбома. Меня затащили туда подруги. Ты ведь знаешь, что я не большая любительница авангарда. В нашей семье это не приветствовалось.
Мэри улыбнулась. Ей самой долго пришлось убеждать родителей, что талант, который дарован ей Богом, нельзя закапывать в землю. Мама только поджимала губы, а отец отказывался платить деньги за обучение в актерской школе. Если бы не вмешательство тетушки, она никогда не стала бы актрисой. Теперь они ею гордятся, а сколько было пролито слез!
— Так вот. Там было шумно, странно, весело. Я весь вечер тихонько просидела за какой-то ширмой, отчаянно мечтая, чтобы никто не обратил на меня внимания. Но от него я не могла оторвать глаз. Мне кажется, он был лучше, чем сейчас. Не такой сдержанный и официальный. Сразу было видно, кто тут душа компании. Каждый гость мечтал пожать ему руку. Потом я узнала, что он главный организатор всех акций. Он собирал деньги, находил помещения, приглашал публику...
— Сколько же прошло лет?
— Посчитай. Сейчас мне двадцать девять. Почти пятнадцать.
— Значит, ему около сорока?
— Честно говоря, я не знаю точно, сколько ему лет. Можно посмотреть в справочнике. Какое это имеет значение?
— Почему он не женат? Такие, как он, едят женщин на завтрак.
— Я догадываюсь, — с досадой отозвалась Хилари. — Недостатка в обожающих его женщинах никогда не было. Все они увивались вокруг него с единственной целью — заполучить это прекрасное тело и толстый кошелек.
— Сама ты, конечно, никогда об этом не думала, — иронично заметила Мэри.
— Представь себе! — возмутилась Хилари.
— Быть рядом с таким мужчиной и не думать о свадьбе — в этом есть что-то противоестественное.
— Я боялась даже подойти к нему, так была влюблена. А ты говоришь «свадьба».
— Значит, ты видела его всего один раз, а потом тайно вздыхала много лет и обливала слезами его фотографию?
— Мэри, зачем ты так? Ты всегда была мне настоящим другом, — обиделась Хилари.
— Прости, сестренка, — ласково сказала Мэри и погладила ее по руке. — Неужели ты не понимаешь, что я всего лишь ревную. Та рассказываешь мне о своем романе, который длится столько лет, что тебя до сих пор бросает в дрожь при виде этого человека, а я ничего не знаю. Прости и рассказывай дальше. Вы ведь еще встречались?
— Конечно. Только это трудно назвать встречами. Я наблюдала за ним из укрытия. Я ничего не могла с собой поделать. Мне нужно было видеть его лицо, слышать его голос, дышать одним воздухом с ним. Я невероятными способами добывала приглашения на их вечеринки, а потом пряталась за спины, чтобы он не видел меня. Просто я была маленькая и не понимала, что лучший способ излечиться от любви — это узнать человека получше.
— Это не всегда помогает, — засмеялась Мэри.
— Ты права. В моем случае не помогло бы ничего. Я поэтому так и прятала свои чувства, что ничего не могла с ними поделать. Он был одет всегда только в черное, иногда брал в руки гитару и исполнял песни. Представь: низкий, сексуальный голос. Он даже не пел, а почти шептал. Гитара была с ним заодно. Они завораживали. Я начинала дрожать, когда слышала это. Во мне пульсировала каждая мышца. Тогда в зале, сидя где-то за спинами, далеко от него, я испытала первый в своей жизни оргазм...
— Хилари, но это же неинтересно, — возмутилась Мэри. — Неужели вы так ни разу и не поговорили?
— Поговорили, — горько вздохнула сестра. — И не только.
— Вот как? — Глаза Мэри заблестели от любопытства.
— Вот так, — опять вздохнула Хилари. — А потом он пропал. Надолго. Собственно, сегодня я увидела его спустя целых восемь лет. И не хотела верить, что это он. Даже когда он держал Питера на руках и стоял рядом со мной. Я просто не хотела в это верить. А потом он назвал свое имя, а я свое. Остальное ты знаешь.
— Хилари, — Мэри надула губы, — но ведь ты ничего не рассказала. Или говори все, или не стоило начинать этот разговор вообще.
— Я и не начинала, — вспылила сестра, — ты так пристально наблюдала за мной, что мне пришлось говорить. Что ты хочешь узнать?
— Все!
—
— Не будь такой злюкой. — Мэри опять погладила ее по руке. — Ты же знаешь, что женщинам надо со всеми подробностями: «он сказал», «я ответила»...
— Ты хотя бы понимаешь, что мне не хочется вспоминать все подробности? — устало упрекнула сестру Хилари.
— Но ведь мы уже говорим. И если ты будешь молчать, то все равно не перестанешь думать о нем, — попыталась урезонить ее Мэри. — Когда проговариваешь что-то вслух, то относишься к проблеме по- другому.
— Тоже мне, психоаналитик, — улыбнулась Хилари.
— Просто я стараюсь помочь сестре, у которой уже много лет нет никакой личной жизни, — заметила Мэри. — Может быть, все твои проблемы как раз и кроются именно в этой истории. Пока не выговоришься, ты сама ничего не поймешь. А почему он пропал?
— Их компания развалилась. Там был грандиозный скандал, связанный с кражей большой суммы денег. Я не знаю подробностей. Его обвинили в присвоении этих денег. Хотя не понимаю, как это могло случиться, если все проекты финансировались с его помощью.
— Был суд?
— Какой суд? Дело было частное. Никто ни на кого в суд не подавал. Скорее всего, это дело рук его конкурентов. Из тех молодых людей, которые собирались вокруг Артура Уорнера, потом получились большие звезды, приносящие хорошие деньги их импресарио. А он организовывал эти сборища талантов из любви к искусству. Понимаешь, богатого мальчика не интересовал заработок. Ему нужны были атмосфера, любовь, протест. А кто-то мог на этом заработать.
— Поэтому он просто исчез?
— Он не просто исчез. Он раздал все долги, заплатил неустойки из собственного кармана, нашел своим подопечным работу и пропал. Видимо, вернулся в лоно семейного бизнеса. Я думаю, что его родители были счастливы: блудный сын возвратился.
— Ты так хорошо осведомлена о его жизни, потому что до сих пор любишь его?
— Я знаю о том, что было восемь лет назад. Потом он пропал для всех, и для меня. Говорю же тебе, я даже не узнала его сегодня.
— А в тот раз, когда вы «поговорили», что было тогда?
— Ничего особенного. Просто пять лет моего преданного обожания увенчались тем, что он наконец
