— Это же первое издание! — благоговейно выдохнула она, бережно открывая книгу. — Где ты его нашел?
— На чердаке.
На форзаце была какая-то надпись.
— Любимому Джонатану от Виктории, — прочла Тори вслух. — А кто они? — спросила она, поднимая глаза.
— Ты что, правда, не знаешь?
Тори опустила ресницы, не в силах выдержать пристальный, испытующий взгляд Винса.
— Нет. А должна знать?
Он смотрел на нее так, будто старался проникнуть в самые потаенные уголки ее души.
— Бедная непросвещенная девочка, — протянул он. — Моя сестрица действительно ничего тебе не рассказала... ничего, что тебе следовало бы знать.
Тори тяжело сглотнула. Во рту у нее пересохло. В горле слегка першило.
— Например? — выдавила она.
Однако он не стал вдаваться в подробности, молча развернулся и ушел...
На следующее утро Тори проснулась с жуткой головной болью. Горло тоже болело. Впечатление было такое, что она проглотила упаковку бритвенных лезвий. Тори едва нашла в себе силы поднять трубку внутреннего телефона.
— Я сегодня не буду завтракать, — сиплым голосом сообщила она миссис Андерсон. Каждое слово давалось ей с трудом. — И, пожалуйста, не присылайте никого убирать мою комнату. — Дайте мне умереть спокойно! — добавила она про себя, болезненно усмехнувшись.
К счастью, экономке хватило тактичности не задавать никаких вопросов. Вот почему Тори была несказанно удивлена, когда буквально через несколько минут кто-то постучал к ней в дверь и в ответ на ее жалобное «войдите» в комнату шагнул Винс.
— Что с тобой?
В элегантном темном костюме он смотрелся до омерзения здоровым и полным энергии. Особенно по сравнению со мной, расстроилась Тори. Страхолюдина, наверное, еще та. Непричесанная, неумытая. Щеки горят. В глазах — тоска.
— У меня бубонная чума! — прохрипела она. — А в горле сидит такой маленький человечек и рвет мне миндалины. — Она безотчетно поднесла руку к горлу. — Так что ты лучше не подходи, а то заразишься.
Но он подошел к ее кровати.
— Я давно уже заражен. — Винс положил ладонь ей на лоб, потрогал висок, потом осторожно надавил пальцами по обеим сторонам ее шеи. Прикосновения его были нежными и осторожными, руки — приятно прохладными. — У тебя температура. И гланды распухли.
А твои руки пахнут хорошим одеколоном, мысленно ответила ему Тори. И когда ты дотрагиваешься до меня, по телу бегут мурашки. Но разве такое скажешь вслух?
— Со мной все в порядке, — выдавила она.
— Значит, ты сейчас встанешь и пойдешь завтракать — недоверчиво усмехнувшись, решил уточнить Винс.
— Я не хочу есть, — прохрипела Тори.
— Но хотя бы попить горяченького...
Идея была заманчивая, но Тори не хотела просить Винса ни о чем.
— Сейчас приду. — Он, кажется, догадался и без ее подсказки.
Вернулся он с чашкой чего-то дымящегося.
— Сок лимона, горячая вода, мед и парацетамол, — пояснил Винс в ответ на вопросительный взгляд Тори, присаживаясь к ней на постель.
Он протянул ей таблетку.
— Откуда я знаю, а вдруг это какой-нибудь седатив? — заявила она, отпивая из чашки. Первый же глоток горячего питья приятно смягчил воспаленное горло.
— Возьми таблетку, — с неожиданным раздражением проговорил Винс, и Тори сразу его послушалась. — Если бы я хотел лишить тебя воли, а потом этим воспользоваться, мне не потребовались бы никакие лекарства... и ты это знаешь прекрасно.
Тори опустила глаза, чтобы скрыть смущение. Она действительно это знала.
— Спасибо. — Она отдала Винсу пустую чашку и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. — Мне тебя Бог послал, — невольно вырвалось у нее.
— Правда? — Он произнес это так, будто его от души позабавило только что услышанное замечание. — А мне казалось, что ты меня чуть ли не в дьяволы записала.
Она тут же открыла глаза. Взгляды их встретились. Тори пробила дрожь, в крови зажглось пламя, и это было не просто влечение, дикое, спонтанное. Это было... Тори даже не знала, как определить. Глаза Винса горели каким-то голодным огнем. Их алчный блеск манил ее, и она вдруг поняла, — к своему несказанному стыду, — что ей хочется протянуть руку и дотронуться до его щеки, до этих твердых решительно сжатых губ...
— Я, наверное, еще посплю, — прошептала она, закрывая глаза.
Тори не хотела, чтобы он понял, что с ней творится. Пусть лучше уйдет. Так будет безопаснее.
Она не вставала с постели два дня. Несколько раз к ней заходила горничная справиться, не нужно ли чего. Пару раз заглянула сама Маргарет Андерсон. И Тори с удивлением обнаружила, что за суровой чопорностью экономки скрывается искренняя озабоченность.
Хорошо иногда поболеть, думала она. Только тогда понимаешь, какие хорошие люди тебя окружают. Ради этого стоит поваляться с температурой. Но приятнее всего было внимание Винса. Тори с нетерпением ждала, когда он придет справиться о ее здоровье... Она хотела, чтобы он появлялся почаще, хотя упорно не желала этого признавать.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, заглянув к ней под вечер второго дня.
Она не видела Винса весь день. Судя по элегантному костюму, он явился к ней прямо с какого-то званого ужина.
— Даже не спрашивай, — простонала она.
Ей было стыдно за свой вид. Красный распухший нос. Слезящиеся глаза. Пижама, поверх которой накинут халат.
— Тебе что, хуже?
Он убрал с кровати поднос — Тори только что закончила ужин — и присел к ней на постель. От него пахло свежестью и еще чем-то сладко тревожащим, мужским.
— Нет, я даже уже собиралась встать, — пробормотала она в нос и тут же высморкалась в салфетку, упаковка которых всегда была у нее под рукой.
Он неодобрительно покачал головой.
— До завтра никаких вставаний.
— Кто так решил?
— Я.
И твое слово — закон, подумала Тори. Она себя чувствовала отвратительно. Ей совсем не хотелось с ним спорить.
— Хорошо тебе говорить, — хрипло проговорила она. — Ты бы попробовал сам проваляться весь день в кровати, когда тебе не с кем словом перемолвиться и нечем заняться. Это так скучно.
Винс усмехнулся.
— Судя по голосу, тебе сейчас разговаривать противопоказано. — Он указал глазами на книгу, которая лежала на тумбочке рядом с кроватью. — Ты уже дочитала?
Тори покачала головой, и тут же болезненно сморщилась — в мозгу у нее точно застучали тысячи маленьких молоточков.
— Я не могу много читать — голова болит.
— Хочешь, сюда принесут телевизор?
Она смешно сморщила нос.
