моей воли?
— Взять тебя?.. — Его лицо исказилось. — Дать тебе реальный повод ненавидеть меня? Полагаешь, мне легко простить тебе все пережитые унижения и тревоги? — Интересно, какие тревоги и унижения он имеет в виду, подумала Шэрон, может быть то, что она забрала сына с собой? — Извини, дорогая, но я вовсе не собирался заниматься с тобой любовью, как бы нам обоим этого ни хотелось!
Неожиданно отказ обидел Шэрон еще больше, чем предполагаемое насилие.
— Если это может успокоить твои беспочвенные подозрения, поясню: когда ты вошла, я как раз собирался одеться.
Звук открываемого ящика подтвердил его слова.
Конечно! Ведь спальня принадлежит ему, напомнила себе Шэрон, приподнимаясь на локте. Посторонняя здесь — она!
— Марк…
Он остановился на пути к двери с перекинутой через плечо чистой рубашкой. Сколько раз Шэрон наблюдала его в такой позе — на пути в душ, после возвращения домой с работы, перед вечерним выходом в город, после незабываемых ночей любви…
— В чем дело? — безразличным тоном спросил он.
У Шэрон перехватило дыхание. Что она могла ему сказать? Я тебя ненавижу? Или нет, я тебя…
И это после всех клятв, которые она дала сама себе за последний год: начать жизнь сначала и никогда больше не связываться с мужчинами! Неужели жизнь ничему не научила ее — хотя бы на примере матери?
— Ничего…
Шэрон пошла на попятный, подчиняясь инстинкту самосохранения. Ведь что бы ни произошло, что бы ни сделал Марк, это не меняет того факта, что ее муж изменил ей с Джулией Блакстер! Она не знала, по- прежнему ли продолжаются их отношения, да это было и не важно — возврата к прошлому нет!
— Ничего особенного, — вновь пробормотала Шэрон.
Марк помедлил, как бы ожидая чего-то, но потом, пожав плечами, вышел из спальни.
Каким образом ей удалось пережить следующие два дня, Шэрон не знала.
Поскольку с требованием о выкупе так к ним никто и не обратился, происшедшее решили предать гласности: последовали объявления по телевизору и по радио. Теперь их повсюду преследовали жадные до информации журналисты. Какие чувства она испытывает? Что, по их мнению, случилось с Бобби? Не нанимал ли мистер Уэйд за последнюю пару лет кого-нибудь, кто впоследствии был уволен и мог бы пожелать отомстить? Не отдалились ли они друг от друга после похищения сына?
Марк, казалось, относился к надоедливым представителям прессы довольно терпимо — до тех пор, пока не был задан этот последний, самый интимный, вопрос. Они как раз направлялись к Габби Брэм, намереваясь в который раз обсудить с ней все подробности исчезновения ребенка. Как будто именно в этот раз она могла поведать им нечто такое, что дало бы ключ к разгадке. Шэрон показалось, что Марк собьет репортера с ног.
— Он всего лишь делает свою работу, — как ни странно, попыталась защитить молодого человека Шэрон, когда они сели в машину.
— И ты полагаешь, что это включает и вмешательство в личную жизнь членов моей семьи? — резко спросил он, захлопывая дверцу.
Итак, несмотря на историю с Джулией — неважно, кончился ли их роман или нет, — Марк хочет, пока это возможно, скрыть, что они живут врозь. Должно быть, решила Шэрон, он воспринимает их разрыв как одну из неудач в своей жизни, а Марк Уэйд никогда не причислял себя к разряду неудачников!
Сообщение о похищении наследника главы корпорации Уэйда появилось почти во всех газетах, в новостях теле- и радиоканалов. Стали поступать многочисленные выражения сочувствия от коллег и людей, которых Шэрон когда-то считала своими друзьями. Правда, они совершенно забыли о ней после ее отъезда в Канаду… Прочитав одно или два послания, она перестала вскрывать их — избитые, тщательно взвешенные и неискренние фразы только растравляли ее рану.
Как-то, убедив себя в том, что должна что-то делать с заказом Хартов, Шэрон заехала к себе на квартиру и обнаружила на автоответчике сообщение от Джека Виршема.
Она перезвонила ему, и голос Джека показался ей несколько неуверенным. Поняв, что Шэрон вовсе не собирается плакаться ему в жилетку, а хочет просто обсудить ситуацию с заказом, Виршем несколько повеселел.
— Ты должен заняться Хартами вместо меня. Сейчас я не в состоянии работать в полную силу, — честно призналась Шэрон и, боясь услышать очередную порцию соболезнований, торопливо добавила: — Если я тебе зачем-то понадоблюсь, можешь найти меня по этому телефону. — Продиктовав номер Марка, она повесила трубку.
По почте ничего важного не поступило. Марк каждый день сам проверял, не пришло ли на его или ее имя какое-либо сообщение, способное пролить свет на местопребывание ребенка. Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что о Бобби, по крайней мере, заботятся.
— Но он так стесняется посторонних! — пробормотала Шэрон вслух. — Ему будет плохо с любым человеком. С любым, кроме меня, Марка или Габби. И, разумеется, Саманты.
Вспомнив о сестре, Шэрон сообразила, что уже почти неделю не была в ее доме, хотя обещала время от времени заходить туда и поливать цветы. Впрочем, что в этом удивительного, если вся ее жизнь пошла под откос!..
Собрав всю свою волю, Шэрон все-таки отправилась к сестре и, найдя все в порядке, полила многочисленные цветы и вытащила из ящика почту.
Ее было не слишком много — пара рекламных проспектов, листочек, весьма напоминающий счет, и яркая открытка с изображением красивого пейзажа. Машинально перевернув се и бросив взгляд на знакомую подпись, Шэрон вдруг вспомнила, что это не ее дом, следовательно, послание адресовано не ей, и быстро положила открытку на телефонный столик.
Поднявшись наверх, она включила свет в спальне, чтобы дом выглядел обитаемым. Странно, но она готова была поклясться, что уже делала это в прошлый раз!
Шэрон не имела никаких известий от Саманты со дня отлета той к Ричарду, да и не очень рассчитывала на них. Ведь бывало и раньше: когда чета Крейгов уезжала куда-нибудь, то изолировалась от всего мира, пренебрегая газетами, радио и телевидением. Поэтому они вряд ли в курсе случившейся трагедии и сейчас.
Господи, только бы у Саманты все было хорошо! Только бы ее примирение с Ричардом состоялось! После крушения брака нервы младшей сестры и так были на пределе, поэтому Шэрон боялась даже думать о том, какой будет реакция Саманты, если все опять рухнет!
Как только Шэрон переступила порог дома, Марк вышел из кабинета навстречу ей, и при одном взгляде на мужа она похолодела.
— Какие-нибудь новости? — Страх и надежда звучали в ее голосе.
Марк отрицательно покачал головой.
— Где ты была? — спросил он, следуя за ней в гостиную. — Навещала своего дружка?
Бросив сумку рядом с огромным мраморным камином, Шэрон резко обернулась.
— Если уж тебе так хочется знать, я была на своей квартире, а потом у Саманты, — огрызнулась она и не смогла удержаться от искушения добавить: — Судишь обо мне по своим меркам? Не веришь — смотри! — Открыв огромную сумку, набитую набросками и образчиками тканей, Шэрон опустилась на диван.
— Собираешься работать?
— Неужели ты действительно думаешь, что я сейчас в состоянии работать? В такое время? — воскликнула Шэрон.
Лицо Марка смягчилось.
— Что ж, наконец нашлось что-то, оказавшееся для тебя важнее работы. Тогда зачем тебе звонил Виршем? Уже соскучился?
— Он звонил? — нахмурилась Шэрон. — Что-нибудь передал?
