невозможно определить, рубит ли Мэри голую правду в глаза, смеясь одновременно над собой, либо страдает и не хочет подавать вида. Так или иначе разговаривала она неизменно язвительным тоном. И не подпускала к себе Летти.
Так было всегда.
Впрочем, ничего непоправимого пока не случилось. Если Мэри так уж горела желанием выйти за лорда, она еще могла его заполучить. Опершись рукой на поручень, Летти поспешила вниз разыскивать отца. Выход наверняка существовал. А положение было до того нелепым, что походило на греческие трагедии, столь горячо любимые отцом. В них главный герой непременно навлекал на себя беду, которой всеми силами пытался избежать. Летти смешили эти болваны. И вот она сама им уподобилась: попыталась предотвратить чужой побег и угодила в капкан.
Совершенно случайно.
Летти содрогнулась. По ошибке не выходят замуж. Можно нечаянно купить не ту книжку в «Хэтчардс» или взять шаль неподходящего к платью цвета, а неумышленно очутиться среди ночи в экипаже мужчины и тем самым обязать его на тебе жениться — в подобную случайность никто не поверит.
Эдип тоже не знал, что убивает отца, а женится на собственной матери…
Она чуть не столкнулась с отцом, который в ночном колпаке и со свечой собрался было подняться по лестнице.
— Нам надо срочно поговорить.
— Срочно? — поморщился мистер Олсуорсн, сдерживая зевок.
— Папа… — умоляюще пробормотала Летти.
— Ну, раз уж так срочно…
— Спасибо.
Мистер Олсуорси повел дочь в библиотеку, тесную комнатушку, где хранились книги в коробках, привезенные по его настоянию из Хартфордшира, и новые, купленные уже в Лондоне. Книги были повсюду — стояли на полках, лежали на каждом шагу неровными стопками, грозя, того и гляди, рассыпаться. Летти с пришедшей за долгие годы ловкостью проскользнула меж двух таких стопок и убрала третью со стула, которых было всего два.
— Как тебя угораздило ввязаться в такую историю, девочка моя? — добродушно поинтересовался отец, когда Летти осторожно опустила башню из книг на пол.
— Я хотела как лучше, — горячо начала Летти.
Мистер Олсуорси помахал перед лицом любимицы пальцем:
— Давно пора заняться твоим воспитанием.
Летти с детства усвоила: желаешь побеседовать с отцом, не обращай внимания на его беззлобные замечания.
— Меня разбудила служанка Мэри, сказала, мол, мисс задумали сбежать. Я спустилась вниз, решив воззвать к благоразумию лорда Пинчингдейла, и меня по нечаянности увезли. Произошло чудовищное недоразумение. А теперь… — Летти нахмурилась, глядя на «Размышления о революции во Франции» Берка.
Мистер Олсуорси задумчиво сложил пальцы домиком.
— Хочешь, я продолжу? — спросил он. — Ты желаешь, чтобы поспешную помолвку отменили, так? Решение правда приняли слишком скоро, тут и рассуждать нечего.
— И очень опрометчиво, — твердо прибавила Летти.
— Этого я не говорил. — Мистер Олсуорси уставился па кисточку, свисавшую с колпака. — «Поспешно» и «опрометчиво» — не одно и то же.
— В данном случае — почти одно, — заявила Летти, пока отец не пустился философствовать о преимуществах скоропалительных поступков и подкреплять свои доводы высказываниями мыслителей из давно минувших времен. — Мне совсем не обязательно выходить за лорда Пинчингдейла. Разве ты не понимаешь? Будем утверждать, что в экипаже была не я, а Мэри. Все кругом знают, что он от нее без ума, — ему и в голову не приходило скрывать свои чувства. Кто поверит, что с ним была я?
— Правда удивительней вымысла, — задумчиво произнес мистер Олсуорси. У него была забавная привычка превращать что бы ни стряслось в афоризм. — Боюсь, твое предложение, хоть оно и не лишено смысла, не поможет. Насколько я понял, вас видели?
— Перси Понсонби, — сказала Летти. — Но ведь у него куриные мозги. О глупости Перси Понсонби наслышан всякий.
— Тем не менее он вас заметил. А в подобных случаях это куда важнее, чем большой ум.
— Как-то раз он выпрыгнул из окна с третьего этажа — решил, что все ахнут от восторга!
— Когда сталкиваешься с подобным, задумываешься, насколько же человек вынослив, ведь правда? — Летти не выказала желания разглагольствовать на постороннюю тему, и мистер Олсуорси с неохотой вернулся к тому, с чего начали. — Народ верит во все, что обещает обернуться скандалом. А вокруг истории, в которую ты умудрилась впутаться, шумиха поднимется в два счета. Знаю, знаю. — Он поднял руку. — Ты хотела как лучше.
— По-твоему, я поступила неправильно? — требовательно спросила Летти.
— По-моему, — ласково ответил отец, — ты поступила так, как при твоей натуре только и могла.
Одобрения в его словах Летти не услышала. Они прозвучали скорее как произнесенное ласковым тоном порицание.
— А что мне оставалось? — Летти оперлась руками на стол и наклонилась вперед. — Закрыть глаза на побег Мэри? Я так не могу.
— Я про то и толкую, — сказал отец. Пока Летти думала, что ответить, он прибавил: — Пинчингдейл — человек достойный, не будет тебя обижать.
— Обижать! Да он готов задушить меня!
— Мне тоже нередко кажется: ваша мать меня вот-вот убьет, однако, как видишь, хорошо ли, плохо ли, а живем мы с ней бок о бок двадцать с лишком лет.
У Летти все перевернулось внутри.
— Как можно из-за глупой ошибки губить жизни трех человек?!
Отец положил руки на стол, наклонился вперед и впервые за все это время посмотрел прямо на дочь. Светлые глаза, увеличенные стеклами очков, излучали тепло, и Летти вспомнилось множество других бесед у письменного стола, когда она приходила к отцу обсудить домашние дела, рассказать потешную историю или просто утешиться его ласковым ровным голосом после материнских воплей да капризов Мэри. Летти знала: несмотря на все отцовские причуды и рассеянность, он любит ее, и отчаянно верила, как некогда в детстве, что папа не допустит серьезной беды.
— Когда станешь виконтессой, не задирай нос перед братом и сестрами.
Увы! Порой разговоры с отцом выводили из себя не меньше, чем общение с матерью.
— Я не собираюсь становиться виконтессой!
— По-моему, моя дорогая, у тебя нет особого выбора. Если выходишь замуж за виконта, получаешь титул.
— Папа!
— Что ж, моя дорогая, раз ты заставила меня в такую рань выслушивать всякую всячину, выскажу свои соображения и я. Хотя должен тебя предупредить…
— Да, да, — с надеждой кивнула Летти.
— Я вот давно ломаю голову: почему первые часы после полуночи тянутся дольше, чем все остальные, взятые вместе? Как ты думаешь? — Мистер Олсуорси взглянул на дочь поверх очков, и его лицо расплылось в невинной улыбке.
— Не знаю, — резко ответила Летти, поднимаясь со стула. — Поздно. Если не возражаешь, я пойду спать.
С чего она взяла, что на сей раз все будет по-иному? Отец жил в выдуманном мире книг и философов, уделял им гораздо больше внимания, нежели семейным и прочим делам. В Хартфордшире либо в Лондоне — он всегда был одинаков. И предпочитал не принимать неприятности близко к сердцу — будь то прохудившаяся крыша либо дочь, которой предстоит второпях и против своей воли выйти замуж. Даже если речь шла о любимой дочери.
