Шерон сначала показалось, что это две женщины, но человек, стоящий впереди, произнес голосом молодого мужчины:
— Эркаш.
— Извините, — сказала Шерон. — Я не говорю по-испански. Вы ищете, где остановиться?
Снег таял на лету, превращаясь в дождь, поднимался ветер.
— Кумрах, — сказал молодой человек, слово звучало так, как будто он просто хотел откашляться, а дальше слова так и посыпались, но Шерон не могла ничего разобрать.
— Подождите минутку. — Шерон закрыла дверь.
Она вернулась в канцелярию, поискала в полумраке телефон, набрала номер.
Занято. Шерон повесила трубку, немного помедлила, набрала снова. Опять занято. Она вернулась к двери в надежде, что пара ушла.
— Эркаш, — услышала она, как только открыла дверь.
— Извините, я пытаюсь дозвониться в приют для бездомных. — И тут молодой человек быстро, взволнованно заговорил, шагнув вперед и положив ладонь на дверь. Он был завернут в одеяло, поэтому Шерон и приняла его за женщину.
— Эркаш, — расстроенно, безнадежно, но все так же робко и застенчиво повторил он. — Ботт лом. — И показал на женщину, которая стояла позади, не поднимаясь на крыльцо.
Шерон смотрела не на нее, а на ноги пришедших.
Они были в сандалиях. Сначала ей показалось, что они босые, и она пришла в ужас. Босые на снегу! Потом, приглядевшись, она заметила темную полоску ремешка. Но это все равно что босые. Снег так и сыплет.
Бросить их на улице казалось Шерон немыслимым, но и оставить их в коридоре до прибытия фургона из приюта она не решалась: боялась преподобной Фаррисон.
Канцелярия отпадает: может зазвонить телефон, в зал общины тоже нельзя, там подарки для бездомных.
— Минуточку, — сказала Шерон и, закрыв дверь, пошла посмотреть, не ушла ли Мириам из воскресной школы для взрослых.
Свет не горел, так что, очевидно, Мириам в комнате не было. На столе у двери стояла лампа. Шерон включила ее. Нет, это тоже не годится: в витрине на стене выставлено серебро общины; на столе стоят бумажные чашки и тарелки с рождественским печеньем, которые принесла Мириам, значит, после представления здесь будет угощение для участников. Шерон выключила свет и вышла в коридор.
Кабинет преподобного Уолла не подходит, к тому же он все равно заперт. Кабинет преподобной Фаррисон, разумеется, тоже. Если разместить бездомных в одной из комнат воскресной школы, потом придется тайком вести их наверх.
Может, в каминную? Каминная помещалась между воскресной школой для взрослых и залом братства. Она потянула за ручку, дверь открылась, и Шерон заглянула внутрь. Камин занимал почти всю комнату, рядом были свалены в кучу складные стулья. Она не нашла выключателя, но снаружи сюда проникал свет, и можно было спокойно двигаться. И здесь было теплее, чем на крыльце.
Шерон выглянула в коридор, убедилась, что никто не идет, и впустила мужчину и женщину.
— Можете подождать здесь, — сказала Шерон, хотя было ясно, что они ее не понимают.
Гости прошли за Шерон через темный коридор в каминную, она поставила для них два складных стула и жестом пригласила сесть.
Звуки «В полночь на ясном небе» замерли, и послышался голос Розы:
— Посох пастуха не оружие. Хорошо. Где ангел?
— Я позвоню в приют, — поспешно сказала Шерон, вышла и закрыла дверь каминной.
В канцелярии она опять набрала номер приюта.
«Пожалуйста, пожалуйста, ответьте», — подумала Шерон. На другом конце действительно подняли трубку. От удивления она забыла сказать, что пара бездомных будет ждать в помещении.
— Мы приедем в лучшем случае через полчаса, — сказал служащий приюта.
— Через полчаса?
— Когда температура падает ниже нуля, всегда так, — сказал мужчина. — Постараемся побыстрее.
По крайней мере она поступила правильно, бездомные не смогли бы полчаса простоять под таким снегом. «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды… истинно говорю вам, не потеряет награды своей»,[22] — грустно подумала Шерон. Но в каминной хотя бы тепло и нет снега, им ничто не грозит, пока ее саму не хватятся. Она вдруг сообразила, что пообещала Ди леденцы от кашля.
Леденцы лежали на письменном столе, где Шерон оставила их, когда звонила. Схватив леденцы, она поспешила через коридор в храм.
Стоящий на ступеньках алтаря ангел убеждал пастухов, что бояться нечего. Шерон пробралась сквозь толпу к алтарю, села между Ди и Вирджинией, подала Ди леденцы от кашля. Ди спросила:
— Почему ты так задержалась?
— Мне надо было позвонить. Я что-то пропустила?
— Ничего. Мы застряли на пастухах. Одна пальма свалилась, и пришлось ее укреплять, а потом преподобная Фаррисон остановила репетицию и предупредила всех, чтобы не впускали в храм бездомных, потому что недавно осквернили церковь Святой Троицы.
— А-а. — Шерон поискала глазами преподобную Фаррисон.
— Хорошо, теперь, закончив речь, ангел присоединится к остальным ангелам, — сказала Роза. — Младшая группа, я вам говорю. Нет. Вы стойте на ступеньках. Орган, пожалуйста.
Орган заиграл «Чу, вот ангелы несут благую весть», и младший хор еле слышно запел писклявыми голосами. Преподобной Фаррисон нигде не было.
— Ты не знаешь, куда делась преподобная Фаррисон? — спросила Шерон у Ди.
— Она вышла, как раз когда ты вошла. Ей что-то понадобилось в канцелярии.
В канцелярии. Вдруг она услышит голоса в каминной, откроет дверь и обнаружит там этих людей? Шерон приподнялась.
— Хор! — свирепо глядя на Шерон, сказала Роза. — Может, вы подпоете младшей группе?
Шерон села на место. Через минуту, держа в руках ножницы, появилась преподобная Фаррисон.
— «Поздно ночью он придет», — запела младшая группа. Мириам вышла.
— Куда пошла Мириам? — прошептала Шерон.
— Откуда я знаю? — Ди с любопытством посмотрела на Шерон. — Наверное, подготовить угощение. А что?
— Ничего, — сказала Шерон.
Роза снова сверкнула на нее глазами, Шерон стала подпевать «Свет и жизнь принесет», ей не терпелось, чтобы хорал поскорее закончился и можно было выйти, но как только хорал закончился, Роза сказала:
— Хорошо, теперь волхвы, — и по среднему проходу двинулся шестиклассник со шкатулкой для драгоценностей. — Хор, «Мы три волхва». Орган, пожалуйста.
Начались четыре длинных куплета хорала «Мы три царя Востока». Шерон не могла ждать.
— Мне нужно выйти, — сказала она.
Положив папку для нот на стул, Шерон сбежала вниз по лестнице за алтарем и прошла через узкую комнату, которая вела к боковому проходу. Хористы называли эту комнату цветочной, потому что туда склады вали искусственные цветы для украшения алтаря. Через нее проходили украдкой, когда надо было пораньше уйти из церкви. Сейчас здесь едва можно было повернуться. Везде стояли пюпитры и горшки с шелковыми крупными лилиями, перед дверью в храм возвышался огромный куст красных роз.
Шерон отодвинула куст в угол, осторожно пробралась среди лилий и открыла дверь.
— Бальтазар, положи золото перед яслями, только не урони, — говорила Роза. — Мария, ты Матерь Божия. Не смотри так испуганно.
Шерон прошмыгнула по боковому проходу в коридор, где с флаконами благовоний ждали еще два волхва.
