она прислала Анне записку, напомнив свое приглашение на чай.
Анна показала записку Элиоту.
— Отчего ты к ней так жесток?
— Говори, что думаешь. Я жесток по отношению к тебе. Приглашение, насколько я понимаю, принято? Забавное будет чаепитие…
— Я отказалась. Элиот, подумай, что ей придется пережить!
— А что пришлось пережить мне? Утлая лодчонка посреди бурной реки, ночью, в ужасный шторм! Не помню, как добрался до берега. Полдороги до Хэддама брел пешком, пока на постоялом дворе не разжился лошадью. Только представь, что я перенес по твоей милости, Анна! И все потому, что ты не захотела со мной встретиться. Что ж… а теперь я не хочу встречаться с ними.
Он неловко прикрыл колени шалью.
Спорить с Элиотом не было никаких сил. Анна молча положила сверток с едой на скамью рядом с подсвечником и отвернулась.
— Дверь оставь открытой, — попросил Элиот. — Мне не нравится сидеть взаперти, как в склепе. Да, и дай знать, когда отец Виктории вернется, оплатив все мои долги.
Анна пришла в отчаяние. «Он никогда не выйдет из этой комнатушки», — решила она. Но сейчас, стоя на лестнице и глядя на напряженную спину отца, ей показалось, что Элиот передумал и покинул пределы своей темницы.
Анна сбежала к подножью лестницы. Отец обернулся и тоном, в котором явственно сквозило осуждение, изрек:
— Мисс Тэтчер пришла с визитом.
И, не прибавив ни слова, оставил их наедине.
— Мне не следовало приходить. Мое появление; здесь неуместно, — сказала Виктория. — Теперь ваш отец сердит на меня.
— Нет, он сердит на меня. В вашем появлении в этом доме нет ничего дурного. Доброта и отзывчивость не бывают неуместными.
С улицы дул ледяной ветер.
— Может, зайдете? — предложила Анна. — Я приготовлю чаю.
Виктория осторожно коснулась ее руки.
— Я не с визитом пришла. Я… я хотела попросить вас об одолжении.
Перчаток на Виктории не было, и сквозь рукав шерстяного платья Анна почувствовала холод ее ладони.
— Входите же, — повторила Анна. Элиот, должно быть, покинул свое убежище, и речь пойдет о нем. Гостья прошла в холл, отказалась снять черное пальто и шляпку, и собралась с силами.
— Я не могу остаться. Меня ждет доктор Сойер. Он… его… В реке нашли тело. Недалеко от Хэддама. Надо удостовериться… Возможно, это Элиот.
Злоба на Элиота сжала горло железными тисками. Анна хотела сказать: «Он жив! Он сидит в подсобном помещении при церкви!», но Виктория, похоже, не могла остановиться.
— Отец уехал в Хартфорд. Говорят, после Элиота остались карточные долги, которые нужно оплатить. Брат в море. О его корабле ничего не известно. А отец Элиота слишком болен и слаб. Собственно, он собирался ехать в Хартфорд, но в его состоянии… И на опознание… некому пойти. Я не сказала отцу Элиота про найденное тело. Это убьет его… Я хотела обратиться к вашему отцу за помощью, но, кажется, он на меня сердит, и не осталось никого, кто бы…
— Я пойду с вами, — решительно перебила Анна, накидывая серую мантилью. В такой холодный день, конечно, следовало надеть что-нибудь потеплее, но Анна боялась, что Виктория не дождется и убежит: бедная девушка пребывала в полном смятений.
«Хватит! Я не позволю Элиоту шутить с невестой такие жестокие шутки, — думала Анна. — Я все ей расскажу».
Но сказать правду по дороге к доктору ей так и не удалось. Виктория шла быстро, Анна с трудом поспевала за ней. Слова лились из безутешной невесты болезненным, пульсирующим потоком, будто кровь из вспоротой вены:
— Странно, что брат до сих пор не приехал. Из Нью-Лондона, где должен был пришвартоваться его корабль, по-прежнему нет вестей. В порту его задержать не могли. Море так часто штормит… Страшно за корабль! Я написала брату, как только пропал Элиот. Я Знала, что мой любимый погиб, знала с первой минуты… Отец уговаривал меня не беспокоиться, уверял, что Элиот где-то задержался, что не следует терять надежды… А теперь пропал и мой брат, Роджер, и рядом никого не осталось…
Они подошли к дому доктора Сойера. Виктория постучала в дверь, и Анна вновь поразилась, какие у бедняжки красные замерзшие руки. Доктор открыл почти сразу же. Он не предложил им снять пальто, коротко бросив «там холодно», и повел их мимо кабинета, в глубь дома. Девушки поспешили за ним.
— Жаль, что вашего отца нет в городе, — проговорил доктор. — Не пристало юным леди заниматься такими вещами.
«Если они остановятся хотя бы на секунду, я им все расскажу», — думала Анна. Но они не останавливались, и она покорно последовала за ними.
Доктор открыл дверь в большую квадратную комнату, которую Анна вначале приняла за кухню. Всю середину помещения занимал большой стол, покрытый свисавшей до пола простыней. Виктория побелела.
— Поверьте, Виктория, мне самому все это очень не нравится, — доктор говорил все быстрее и сбивчивее. — Ваш отец… Весьма неприятная процедура…
«Сейчас она увидит, что это не Элиот, и я все ей расскажу», — подумала Анна. Доктор Сойер сдернул простыню.
Время, которое до сих пор неслось, как сумасшедшее, разом остановилось. Мужчина на столе был мертв уже несколько дней. «Он утонул в шторм», — подумала Анна. Грязный, промокший сюртук, белая шелковая рубашка… Из кармана черного парчового жилета торчал вымокший серый шелковый платок. Труп… Холодный как лед.
Виктория протянула руку к телу, но тут же отдернула ее.
— Примите мои соболезнования, — сказал доктор Сойер. На столе лежал труп Элиота.
— Давно пора.
Анна вошла в комнату. Элиот лежал на скамье, подложив Под голову свернутый сюртук. Рубашка и жилет был и расстегнуты, из кармана выглядывал серый шелковый платок.
— Я весь истосковался. — Он поднялся навстречу Анне. Она протянула ему сверток с едой: хлеб, ветчина и яблоки.
— Ходила на чай к Викки? — спросил Элиот, пытаясь развернуть пакет. Узлы бечевки не поддавались. — Что, утешила несостоявшуюся вдовушку? Забавно!
— Нет. — Анна наблюдала за ним. Ждала. Он так и не справился с бечевкой и отложил сверток на скамью. — Мы ходили к доктору Сойеру.
— Зачем? Неужели мой досточтимый отец занемог? Или, может быть, помутилось в голове у красавицы Викки?
— Мы ходили опознавать тело.
— Фи. Не слишком приятное занятие. Наша милая Викки, разумеется, хлопнулась в обморок при виде утопленника. А тут и доктор Сойер с нюхательными солями…
— Элиот, это было твое тело.
Она ждала потрясения, лукавства, страха. Элиот спокойно откинулся на скамью, заложил руки за голову, взглянул на нее и улыбнулся.
— Милая Анна, как такое возможно? Или у тебя тоже в голове помутилось?
— Элиот, ты так и не рассказал мне… Как ты добрался от реки до Хэддама?
Он даже не шелохнулся.
— Там, на берегу, паслась лошадь. Я, как заправский наездник, вскочил на нее и направился к тебе.
