только!
— Ну и что сказала Шарлотта? — спросила Салли. — Хотя нет, погодите. Я догадываюсь. Послушайте, у меня уже есть все эти материалы для пресс-конференции. Какая-то Гейл из отдела рекламы прислала мне приглашение. Вот почему я приехала на каникулы на день раньше.
— Прислала? — изумилась Дженис. — Ваш папа ничего не говорил… Забыл, наверное. Он немного озабочен — из-за нового проекта. — Салли показалось, что Дженис все же не похожа на затюканную жертву эксплуататора. — Так вы еще не встретили своего суженого?
— Нет, — ответила Салли. — Ну ладно, завтра поговорим. Она повесила трубку. Все юноши ужасно милые. Но все эти милые создания удивительно косноязычны. «Жизнеспособные взаимоотношения». Что за дьявольщина такая? А что такое «уважать жизненное пространство партнера»? Или «удовлетворять социально-экономические потребности друг друга»? «Мне непонятен этот бред, — думала Салли. — Я живу словно среди иностранцев».
Девушка опять надела пальто и шапочку и отправилась разыскивать отца. Бедняга. Он-то хорошо знает, что значит быть женатым на особе, которая не говорит по-английски. Салли прекрасно представляла себе, каково беседовать с ее матерью. Сплошные чертовы «сестры» и «сексистские свиньи»! Шарлотта очень давно не говорила на Настоящем и Правильном Английском Языке. В последний раз, позвонив дочери, она все без исключения слова употребляла в превосходной степени. А в предпоследний у нее был отвратительный псевдокалифорнийский выговор. Неудивительно, что м-р Мауэн завел себе секретаршу, которая вздыхает что ни слово, а Салли выбрала английский язык своей специальностью.
Завтрашняя пресс-конференция наверняка будет ужасна. Салли окружат милые молодые люди, говорящие языком Большого Бизнеса, на диалекте Компьютера или с акцентом Молодого Умника, и она заранее чувствовала, что не поймет ни слова.
Тут вдруг до нее дошло, что этот лингвист, Ульрик Какего-там, наверняка умеет говорить по- человечески. Она снова набрала свой код и поднялась к себе, чтобы запросить у компьютера адрес молодого человека. Затем решила не брать машину, а пройтись пешком по «восточной аллее» до отдела исследований. Девушка убедила себя, что так будет быстрее. Действительно, так оно и было. Но на самом деле Салли понимала, что выбрала этот путь, чтобы пройти мимо общежития, где жил Ульрик Генри.
Предполагалось, что так называемая «восточная аллея» должна служить нитью Ариадны в лабиринте многочисленных забегаловок, расплодившихся вокруг «Мауэн кемикал» в таком количестве, что пробраться через них было непросто. Отец Салли намеренно разместил здания своей компании за пределами Чагуотера, чтобы не мешать местным жителям. Он хотел, чтобы жилые и промышленные здания как можно органичнее вписались в живописный ландшафт Вайоминга. Однако местные жители сразу же осадили «Мауэн кемикал», так что к тому времени, как был достроен исследовательский комплекс и компьютерный центр, единственным местом, более или менее свободным от заведений типа «Кентуккийских жареных цыплят» или «Кофейни Смита и Брауна», осталась старая часть города. М-р Мауэн перестал думать о покое местных жителей. «Восточную аллею» он устроил уже с единственной целью, чтобы его служащих, идущих на работу или возвращающихся домой, не затоптали коренные чагуотерцы. Сначала президент компании намеревался просто проложить мощеную дорожку, связывающую первые постройки «Мауэн кемикал» с новыми, но в то время Шарлотта овладела языком дзен-буддизма. Именно она уговорила мужа понаставить повсюду каменных истуканов и соорудить горбатые мостики над оросительными канавками. Этот ландшафт был далек от завершения, когда Шарлотта перешла на диалект Воспаленной Бдительности, что положило конец ее браку и забросило Салли в учебное заведение далеко на востоке. А ее мать начала кампанию по спасению засохшего тополя, под которым Салли как раз остановилась. Шарлотта пикетировала офис своего мужа с плакатом «ПОЗОР ДРЕВОУБИЙЦЕ!».
Салли стояла под тополем, пытаясь сосчитать окна и определить, где находится комната Ульрика Генри. На шестом этаже было три окна, и во всех горел свет. Среднее было открыто, и по немыслимому стечению обстоятельств как раз в тот момент, когда Салли стояла внизу, Ульрик Генри приблизился к окну настолько, что она вполне могла бы крикнуть ему: «Эй, вы говорите по-английски?»
«Так или иначе, но я вовсе не ищу его, — упрямо сказала себе Салли. — Я иду к папочке и остановилась, чтобы полюбоваться луной. Боже, да она нынче какого-то странного синего цвета!» Она еще немножко постояла под деревом, делая вид, будто рассматривает луну. Холодало, луна как будто не становилась синее, к тому же даже синяя луна — это ведь не повод, чтобы совсем замерзнуть? Салли натянула шапочку поглубже и пошла по выгнутым мостикам, мимо истуканов, к отделу исследований.
Когда девушка была на середине ближайшего мостика, Ульрик Генри вновь подошел к среднему окну и захлопнул его. Клочок бумаги на краю подоконника, затрепетав, подполз к самому краю, а потом спорхнул вниз. Спланировав в синеватом лунном свете мимо усопшего бумажного змея, он устроился на нижней ветке тополя.
В среду утром м-р Мауэн встал пораньше, чтобы успеть сделать кое-какие дела перед пресс- конференцией. Салли еще не проснулась. Он снял с плиты кофе и отправился в ванную, собираясь побриться. Едва он воткнул вилку электрической бритвы в розетку, перегорела лампочка над зеркалом. М-р Мауэн выдернул вилку, выкрутил лампочку и зашлепал босиком в кухню, чтобы поискать другую.
Отец Салли аккуратно положил перегоревшую лампочку в мусорное ведро под раковиной и принялся шарить по шкафчикам. Отодвинул бутыль с сиропом, чтобы посмотреть, не найдется ли за ней запасной лампочки. Крышечка была плохо завинчена, и, когда бутылка со стуком опрокинулась, сироп пролился на полку. М-р Мауэн схватил рулон бумажных полотенец, неловко оторвал бесполезный, слишком маленький кусок, попытался вытереть липкую жидкость. И уронил в лужу солонку. Оторвал еще кусок полотенца, открыл кран с горячей водой… Мощная струя кипятка вырвалась из крана.
М-р Мауэн отскочил в сторону, чтобы не ошпариться, и опрокинул мусорное ведро. Оттуда выкатилась перегоревшая лампочка и, стукнувшись об пол, разлетелась вдребезги. М-р Мауэн наступил на большой осколок с острыми краями. Оторвав очередной кусок полотенца и закрыв им кровоточащую рану, он заковылял в ванную за бинтом.
М-р Мауэн напрочь забыл, что в ванной нет света. Ощупью пробравшись к аптечке, отец Салли опрокинул по пути шампунь и початую коробку стирального порошка. Конечно, крышечка шампуня тоже не была завернута. Нащупав металлическую коробку с бинтами, президент «Мауэн кемикал» понес ее в кухню.
Крышка коробки слегка погнулась, и м-р Мауэн прищемил палец, пытаясь открыть ее. Неожиданно крышка поддалась и отскочила. Бинты разлетелись по всей кухне. М-р Мауэн дотянулся до одного из них, пытаясь не задеть осколков лампочки. Он оторвал край упаковки и потянул за толстую нить. Нитка выдернулась. Несколько томительных мгновений м-р Мауэн разглядывал ее, потом попытался открыть бинт с другой стороны.
Когда Салли вошла в кухню, ее отец сидел на стуле, посасывая порезанный палец и прижимая бумажное полотенце к раненой ноге.
— Что случилось? — спросила она.
— Я порезался осколком лампочки, — пожаловался м-р Мауэн. — Она перегорела, когда я хотел побриться.
Салли взяла рулон бумажных полотенец. Оторвав одно точно по линии дырочек, она аккуратно завернула палец мистера Мауэна.
— Знаешь, вместо того чтобы собирать осколки руками, купил бы лучше веник.
— Я не пытался собирать осколки. Я порезал палец ниткой.
— А, ну да, — протянула Салли. — Значит, не придумал ничего лучшего, чем собирать осколки ногами.
— Не смешно, — буркнул м-р Мауэн. — Мне ужасно больно.
— Я знаю, что ничего смешного тут нет, — согласилась его дочь. Она подняла с пола новый бинт, надорвала краешек упаковки и потянула за нитку. Обертка аккуратно разорвалась пополам.
— Ты собираешься на пресс-конференцию с такими ранами?
— Конечно. Надеюсь, ты тоже придешь.
— Обязательно, — сказала Салли, разворачивая еще один бинт. — Отправлюсь, как только уберу весь этот беспорядок. А то ни пройти ни проехать. Может, тебя подвезти?
