летели на пять миль быстрее скорости света. И тут я его увидела.
Олень стоял прямо посреди дороги, загипнотизированный звуками и светом. Мы были так близко, что я разглядела — это олениха, с нежным белым пушком внутри ушей и блестящими черными глазами. Ноги мои надавили вниз, на тормоза, которых под ними не было. Руки так стиснули талию Эрика, будто я надеялась удержаться на мотоцикле после столкновения. Я не кричала, просто ждала удара.
И тут я услышала голос Эрика, но не ушами, а внутри головы, как будто свой собственный голос: «Не волнуйся, я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось».
И едва прозвучало последнее слово, мы вильнули, объезжая оленя. Рывок в сторону океана был непреодолимым, а поворот настолько крутым, что моя нога коснулась шоссе. Я уже видела, как мы, подобно волчку, летим к океану и только глубокий песок нас останавливает. Но в миг, когда мы лежали почти параллельно дороге, Эрик выправил байк. Мне казалось, что я стала свидетелем чуда.
Он подъехал к обочине и остановился. Олень очнулся и исчез в кустах. Я никогда не чувствовала себя настолько живой, возбужденной и восторженной до мозга костей. Должно быть, именно поэтому люди совершают затяжные прыжки с парашютом. Обманываешь смерть — и начинаешь ценить жизнь.
Эрик повернулся, и я, не успев сообразить, что делаю, впилась поцелуем ему в губы. Он вроде бы удивился, но тут же ответил на поцелуй. Когда я открыла глаза, он улыбался.
— Ты и вправду храбрая, Анджела. В точности как я надеялся.
— Поехали дальше, — ответила я. — Не хочешь прокатиться до Халф-Мун-Бей?
Если вы когда-нибудь ездили по хайвею-1, калифорнийской прибрежной автостраде, то знаете, что его изобрел сумасшедший. Это узкая полоса, вырубленная в скалах, вздымающихся на сотни футов над Тихим океаном. Куски дороги с поражающей регулярностью падают в океан во время сезонов дождей. На хайвее-1 я всегда психую так, что начинаю грызть ногти, но сегодня ночью чувствовала себя неуязвимой и поэтому видела только красоту вокруг.
Эрик остановился на небольшой гравийной обзорной площадке над заливом Халф-Мун-Бей. За полукруглым пляжем почти полная луна протянула серебристую дорожку через океан, выглядевшую такой надежной, что по ней тянуло прогуляться. А если дойти до горизонта, то можно будет слегка подпрыгнуть и достать луну.
Эрик взял мои руки в свои:
— Ты замерзла. Нужно было сказать мне.
— О. Я даже не заметила. — Его руки не могли согреть мои. После двадцати минут на мотоцикле они превратились в ледяшки.
— Здесь есть где-нибудь местечко, где мы могли бы погреться? — спросил он. — Боюсь, я не очень хорошо знаю этот район.
Я вспомнила место, куда папа водил нас по воскресеньям после церкви. Мы еще в машине снимали колючие воскресные одежки, шли поплескаться на мелководье на Мосс-Бич, а перед возвращением домой ели гамбургеры и картошку фри на пивоварне Халф-Мун. Это были лучшие дни моего детства.
Я велела Эрику проехать по хайвею еще пару миль, потом сжала его руку, показывая, что нужно завернуть на песчаную стоянку. Перед зданием из дерева и стекла, выходящим на маленькую бухточку Мосс-Бич, были припаркованы только две машины. Бармен за старомодной деревянной стойкой протирал; бокалы.
— Вы еще открыты? — спросила я.
— Конечно, хотя уже два ночи. — Бармен настороженно смерил взглядом кожаную куртку Эрика.
— Знаете, меня приводили сюда еще ребенком, и мы сидели на веранде, там, где качели. Там всегда были одеяла, чтобы все могли укутаться.
Бармен слегка расслабился.
— Да, все это еще существует там, внизу. Сейчас веранда закрыта, но раз уж вы тут единственные посетители, можете взять свои напитки и спуститься.
Эрик взял меню. На обложке была написана история о местном привидении, женщине, погибшей в автомобильной катастрофе во время свидания с любовником, пианистом из бара. С тех пор ее призрачную фигуру иногда видят тут, чаще всего персонал ресторана после закрытия. Ребенком я эту историю обожала.
Эрик прочитал и посмотрел на меня:
— Ты веришь в привидения, Анджела?
— Не верю даже в Святого Духа, к великой досаде моих родителей, — ответила я. — Если я не могу увидеть что-то собственными глазами, даже и не пытайся заставить меня в это поверить.
Он кивнул и положил меню.
Я заказала кофе по-ирландски, а Эрик какой-то скотч, о каком я никогда не слышала. Мы спустились по винтовой лестнице на террасу, выходившую на пляж. Там все оставалось в точности так, как я помнила, — деревянные стулья в стиле адирондак, покрытые толстыми шерстяными одеялами, и одиночные деревянные качели, из-за которых мы с братом и сестрой бесконечно ссорились. Я села на них, укутала плечи одеялом и начала легонько раскачиваться.
— Последний раз я была здесь в десять лет. И никогда ночью. Это просто волшебно, — сказала я.
— Да, — согласился Эрик. — Волшебно.
Мне не верилось, что он все это время смотрит на меня. С растрепанными волосами и обветренным лицом, закутанная в простое одеяло, я казалась сама себе гигантским новорожденным младенцем.
— Ты такая красивая, — ответил Эрик на мои невысказанные мысли, и сердце у меня заколотилось.
— Ты что, читаешь мои мысли? — спросила я и тут же поняла, что не такая уж это и шутка.
— Только если ты этого хочешь.
— Тогда догадайся, на что я надеюсь сейчас.
Он подошел, откинул одеяло и закутал в него нас обоих. Я глубоко вдохнула окутавшие меня запахи океана, кожи и Эрика. Его губы прикоснулись к моим сначала нежно, потом более настойчиво. Перед глазами все начало расплываться, словно от океана внезапно поднялся туман, окружая нас. Я закрыла глаза, чтобы лучше прочувствовать водоворот ощущений. Возникло странное чувство, что любая часть меня становится лучше под прикосновениями Эрика. Его рука скользнула под мою руку, и кожа сделалась нежнее и уступчивее. Он гладил волосы, и они становились более гладкими, скользя по щеке, как шелк. Я чувствовала себя красавицей.
Губы Эрика прикасались к моей шее, как крылья бабочки. Я сунула руки ему под куртку, ощутила твердые мускулы груди под жестким хлопком. Расстегнула одну пуговку и положила руку ему на сердце, лаская мягкую кожу. Его руки напряглись, он прижал меня к своему телу, и я словно расплавилась. Больше не существовало разделения, которое люди испытывают даже в интимные моменты. Мы превратились в расплавленный металл, сливавшийся воедино, чтобы создать что-то совершенно новое. Я хотела только одного — чтобы это никогда не кончалось. И когда он сдавил мою шею, я потянулась к нему, как мотылек, летящий на огонь. Моя кровь пульсировала вместе с океанскими волнами, набегавшими на пляж под нами.
Думала ли я, что могу умереть? Честно говоря, эта мысль мне в голову вообще не приходила, даже не знаю почему — то ли потому, что я доверяла Эрику, то ли просто я больше не беспокоилась о таких пустяках, как жизнь и смерть. Когда он оторвался от меня, я вцепилась в него, пытаясь притянуть обратно, но его руки, лежавшие на моих плечах, казались железными.
— Что не так? — прошептала я, ужасно испугавшись, что чем-то его разочаровала.
— Нет, не разочаровала. Но этого вполне достаточно. — Он выпрямился, откинул волосы с плеч за спину и двумя изящными пальцами застегнул расстегнутую мной пуговицу на рубашке.
Глаза обожгло слезами. Я быстро отвернулась и вытерла их. Нет уж, он не увидит, что я веду себя как маленькая девочка. Но Эрик нежно развернул меня к себе и поцеловал в лоб. И пока его губы были прижаты к моей коже, я услышала в голове его голос: «Будь осторожна в своих желаниях, Анджела, потому что они могут исполниться».
Прежде чем я успела его спросить, что это значит, в дверях появился бармен и сказал, что
