Да, признаюсь, я могла случайно удалить нужный файл, но я не перебирала все двести восемьдесят электронных сообщений и не выкидывала в корзину все письма, имеющие отношение к «Макабр-Фактор». Нет, совершенно понятно, что кто-то устроил мне настоящую диверсию.
Кабинет Дика Партриджа находился через три двери от моего. Я постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, потому что и так опоздала. Как вице-президент рекламного агентства, Дик занимал большой угловой кабинет с видом на то, как вертятся шестерни прогресса в здании напротив. Это, конечно, не вид на залив Сан-Франциско, но все равно намного приятнее, чем пустая стена, на которую выходят окна моего кабинетика. Кроме того, у него хватало места на круглый стол и четыре стула. На них и сидели Дик, Лес и Кимберли.
— Доброе утро, Энджи, — сказал Дик, открыто взглянув на часы. — Полагаю, у тебя есть уважительная причина для такой неторопливости, поэтому давай на этом и остановимся, хорошо?
Я согласилась, потому что понятия не имела, о чем он.
Дик Партридж разговаривал так, будто ему запихали ватные шарики в нос и штырь сами-знаете-куда, и даже самые простые вещи объяснял самыми длинными словами, какие только мог вспомнить. Сегодня он надел крайне неудачную розовую рубашку, что придавало ему удивительное сходство с гнойным прыщом.
Рядом с ним что-то усердно строчила Кимберли Беннет, моя коллега, ассистент руководителя группы. Мы с ней и квартиру снимали вместе, хотя никогда не приходили на работу одновременно — Кимберли предпочитала начинать куда раньше, чем я считала полезным для здоровья. Кимберли выглядела в точности так, как, по мнению Голливуда, должна выглядеть сотрудница рекламного агентства: блондинка (крашеная, но вы бы в жизни не догадались) с волосами до плеч, большими голубыми глазами и фигурой, напоминающей песочные часы. Для завершения образа она носила слишком короткие юбки, а каблуки такие высокие, что казалось, будто она ходит на ходулях. Моя черная юбка колоколом прилично доходила до середины икры, задевая за голенища черных кожаных сапог. Какой смысл в соревновании, если результат известен заранее?
Лес Бэнкс, художник-график, оторвался от своего смартфона, кивнул мне и улыбнулся. Поскольку Лес был креативщиком, ему разрешалась некоторая небрежность в одежде, чего ни за что не потерпели бы у консультантов, считавшихся «белыми воротничками». Сегодня Лес надел черные джинсы и черную футболку с ухмыляющимся черепом. Его подстриженные «под ежик» каштановые волосы демонстрировали миру безупречный овал черепа, в обоих ушах болтались золотые серьги кольцами, а под носом виднелся крошечный треугольник усов. Когда я увидела их в первый раз, то решила, что Лес просто плохо побрился, но позднее выяснила, что это его стиль. Втайне я считала Леса очень привлекательным, а на скучных совещаниях иногда представляла себе, каково оно будет, если он потрется своим полудюймовым ежиком о мой живот. Несмотря на свое горе, я улыбнулась ему в ответ.
— И что я пропустила? — Я постаралась, чтобы это прозвучало энергично.
— Мы только что собрались, — ответил Дик. — Как вам всем хорошо известно, клиенты прибудут с минуты на минуту. Вероятно, нам следовало отложить эту встречу, но кто же знал, что Люси исчезнет? Кстати, о Люси — я уверен, что никто из вас не намерен претендовать на ее обязанности, но если она и завтра не вернется, придется решать, как нам срочно распределить ее клиентов. Я уже назначил совещание, в десять в зале «Ферлингетти», но мы его отменим, если Люси вдруг появится, на что все мы надеемся. Так. Кимберли, Энджи, полагаю, сегодня ваш шанс взлететь самостоятельно. Вы готовы?
Кимберли заговорила раньше, чем я успела открыть рот:
— О да, Дик, презентация полностью готова!
— Что ж. Я бы с удовольствием поприсутствовал, но у меня встреча с важным клиентом, — отозвался Дик. — Значит, сегодня утром вам придется втроем разбираться с «Макабр-Фактор».
Кимберли похлопала ресничками:
— Дик, раз уж Люси тут нет, кто-то должен взять на себя руководство. Я предлагаю себя. Я согласовывала маркетинговые исследования и лучше всех знакома с заказом. И презентация у меня прямо здесь, в ноутбуке, можно сразу запустить.
Кимберли лучше всех знакома с заказом? Я про себя выругалась, но винить ее не могла. Мы с ней обе несколько месяцев пахали на Люси как каторжные; конечно, она тоже хотела вырваться из этих цепей. Единственная разница заключалась в том, что ей было плевать на сопутствующий ущерб, а я не могла ничего сделать, не выставив себя нытиком, мошенницей или доносчицей.
Я посмотрела на Леса, надеясь, что сейчас он потребует бесплатный билет на женские бои без правил в грязи, которые вот-вот начнутся, но Лес молча вычищал грязь из-под ногтей колпачком ручки. Я сделала мысленную пометку — больше никаких фантазий о нем.
Зато Дик не пропустил подачу.
— Предлагаю вам вести презентацию вместе. Две головы всегда лучше, чем одна. — Он замахал на нас руками. — Все, шагайте. Нельзя заставлять клиентов ждать. Хотя раз уж они вампиры, думаю, они вечные.
Судя по игривому тону, он пошутил. Мы послушно засмеялись. Кимберли схватила свой ноутбук и ринулась к двери.
В коридоре я увидела, что Лес направился в другую сторону, не в зал «Керуак», а в отдел креативщиков.
— Лес, ты что, не идешь?
Он повернулся:
— Слушай, Энджи, я завяз в другом заказе. Как по-твоему, вы справитесь без меня?
Он смотрел так жалобно! Никогда раньше не замечала, что в его карих глазах есть темные полоски, как у кошки, но сейчас, да еще когда он смотрел так напряженно, я не могла этого не увидеть. Креативщики вечно отставали от графика, что является отличительным признаком художников, вынужденных работать на производство всякой ерунды. Однако Лес никогда не просил меня об одолжениях. Странно, почему вдруг сейчас?
— Да, хорошо, но только если ты пообещаешь, что будешь на телефоне — вдруг у них появятся вопросы, на которые можешь ответить только ты. Так будет честно?
— Обещаю. Только, Энджи, пожалуйста, не говори Дику, что меня там не было, ладно?
— Хорошо.
Он коротко обнял меня, чем окончательно удивил, и помчался дальше по коридору.
Когда я пришла на встречу, Кимберли и основатели «Макабр-Фактор» уже были там и вполне по- дружески болтали под фотографией клубов сигаретного дыма, окутывавших Джека Керуака. Конечно, я знала их настоящие имена из многочисленных подписанных контрактов, но Дуглас и Мэри Клэр Пакуин настаивали, чтобы мы называли их именами по крови, Сулейманом и Моравией. Похоже, эти вампиры не избегали дневного света. Несмотря на девять утра, глаза у них сверкали ярко, как у участников какой-нибудь телевикторины.
— Доброе утро, Сулейман, Моравия, — поспешила поздороваться я. — Извините за опоздание.
— Нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь из-за этого, — ответил Сулейман, склонившись над моей рукой. — Тереза о нас прекрасно позаботилась.
Сулейман говорил с британским и еще каким-то акцентом, возможно, индийским. Свои черные, слегка поредевшие волосы он гладко зачесывал назад и обильно смазывал каким-то блестящим гелем, возможно, из линии под названием «Лоснящийся». Глаза у него были темные, ресницы густые, а кожа — оливкового оттенка. Одет он был так, как будто только что вышел из пьесы «Гедда Габлер»[1]: фрачная визитка в полоску, пестрый жилет и красный шелковый галстук с жемчужной булавкой. На этот раз, что для него было весьма необычно, в нем не ощущалось никакой наигранности, и, несмотря на всю мою рассудительность, это меня заинтриговало. И еще очень хотелось знать, где он купил всю эту одежду.
Как-то раз Люси назвала наших клиентов «вампирами», но Моравия ее поправила;
— Мы не говорим «вампиры», мы говорим «те, кто ведет вампирский образ жизни».
С тех пор мы всегда использовали это политкорректное выражение, по крайней мере когда
