– Ну и что там Лука, Майокки?
– Укатил на Адриатику.
– Тебе самому нужно было туда поехать. Хотя бы на праздники. Завел бы роман с какой-нибудь белокурой датчанкой или с немецкой хаусфрау – глядишь, и отвлекся бы. Подышал бы йодом. И брось ты эту трубку. Переходи на леденцы.
– Что вы все к моей трубке привязались? – Майокки раздраженно пожал плечами. – Я люблю свою трубку.
– Тебе выбирать между женой и трубкой, – сказал Пизанелли.
– И если ты любишь свою жену, что ты целыми днями торчишь в этой несчастной квестуре?
– Куда мне еще ехать, комиссар? – Майокки повернулся к окну и уставился на галечную стену напротив. – Здесь, по крайней мере, я приношу пользу. Здесь я хоть что-то делаю.
– Поезжай на Адриатику.
– Я уже соскучился по детям.
– Узнал что-нибудь о докторе?
Пизанелли потер рукавом замшевой куртки свой кожаный ботинок:
– О каком докторе?
– Ты никогда не слушаешь, Пизанелли. Когда этот Лука встретился со Снупи…
– С Марией-Кристиной, – сказал Пизанелли, подняв кверху палец.
– Когда Лука встретил ее на железнодорожной станции, она упала в обморок. Он отвез ее на улицу Мантуи и вызвал доктора.
– Вы мне об этом не рассказывали.
– Лука подозревал, что она беременна.
– Будь она беременна, Боттоне сразу же обнаружил бы это при вскрытии. – Пауза. – Беременна в пятьдесят лет?
– Беременна или нет, правды Лука мог не знать. И, возможно, он испугался.
– Доктор Сильвио Сильви, – сказал Майокки. – Приятеля Луки зовут доктор Сильвио Сильви.
– И где же он?
– Уехал на праздники.
– Естественно. – Не скрывая раздражения, Тротти открыл один из принесенных Майокки пакетиков с ананасными леденцами «Чармз».
– На праздники в Калабрию.
– Может, сказать карабинерам, чтобы они его поискали?
Майокки улыбнулся:
– А ты на праздники так никуда и не поедешь, Тротти? И на свое озеро не выберешься?
– Обо мне не беспокойся, Майокки. Скажи-ка лучше, как нам достать этого доктора?
В дверь тихо постучали. Тротти вздохнул:
– Старуха говорит, что видела двух человек – порядком нализавшуюся Лауру Роберти и какого-то мужчину. Якобы они вошли в дом на Сан-Теодоро в три утра.
У нас есть все основания полагать, что Боатти и синьорина Роберти в это время были уже в доме. Кроме того, нам совершенно неизвестно, каким образом Мария-Кристина попала из своего дома на улице Мантуи на площадь Сан-Теодоро. Не исключено, что, если мы это выясним, мы сможем узнать и имя убийцы.
Легкий стук в дверь повторился. Пизанелли оторвался от своих ботинок и подошел к двери.
– Последним на улице Мантуи ее видел Лука. И этот доктор Сильви. Он-то, возможно, и знает, как она перебралась на Сан-Теодоро. Живой или неживой Мария-Кристина попала в квартиру своей сестры? Если она была уже мертва, кто ее туда приволок? Не приняла ли старуха Марию-Кристину за Лауру?
– Посмотрю, как можно разыскать этого Сильви… если ты не уедешь на праздники, – сказал Майокки.
– Тебе бы давным-давно следовало его разыскать, Майокки. Мне самому все за вас делать, что ли?
– Ты бы мог немного отдохнуть, Тротти.
– Я отдохну, обо мне не беспокойся. Съезжу в Болонью, только попозже.
– Есть новости о внуке, Пьеро?
– Пиза? – Тротти с раздражением посмотрел на Пизанелли и нахмурил брови. – Чего ты там шепчешься?
Пизанелли отступил от стоявшего в двери человека, с которым разговаривал.
– Комиссар Тротти, с вами хотел бы переговорить агент Дзани.
– Дзани?
