– Это действительно моя племянница, – проговорил он, дотронувшись до галстука-бабочки. – Это тело действительно было когда-то моей племянницей, но нет, не Розанной.
– Где же тогда, черт возьми, Розанна Беллони?
Они быстро сели в «ланчу», и Пизанелли завел мотор. После холодного морга жара доставляла чуть ли не удовольствие.
– Нам бы следовало еще подождать, – сказал Пизанелли.
– Зачем? – Тротти пожал плечами. Его губы растянулись в улыбке, в которой не было ни боли, ни удовлетворения. – Я потом возьму заключение у Боттоне.
– Боттоне на праздники уезжает.
Хотя город почти опустел, на пересечении Новой улицы с улицей Мадзини образовалась пробка. Пизанелли выругался:
– И чего они в праздники торчат в городе? – Он со злостью установил на крыше автомобиля вращающиеся сигнальные огни и включил сирену.
– Полиция устраивает облаву на переселенцев, – пояснил Тротти. – Пока в городе никого нет, мэр хочет выслать их всех обратно в Африку. Наш дорогой мэр из христианских демократов.
– Чем скорее, тем лучше. – Пизанелли дал задний ход.
– Чертовы африканцы. – Он навалился на руль, и вскоре автомобиль свернул на одну из боковых улиц неподалеку от университета. Пара встречных машин прижалась к обочине и остановилась в тени коричневато-желтых зданий с балконами, засаженными геранями.
– Вы наверняка знаете, куда она уехала, Боатти.
– Я думал, что Розанна в Милане, комиссар.
– Не могла же она испариться.
– Розанна никогда не сообщала мне, куда уезжает.
Тротти развернул леденец:
– Вам бы лучше дать мне ее миланский телефон.
– Я вам уже говорил, что в ночь убийства я звонил в Милан ее сестре.
– В ночь убийства?
– В ту ночь, когда я нашел тело. В ночь с воскресенья на понедельник. Это первое, что я сделал после звонка в полицию.
– Почему? – Тротти обернулся назад.
Боатти пожал плечами:
– Я позвонил сестре в Милан и брату в Фоджу. Не спрашивайте меня почему. Потому что это нужно было сделать.
– Почему сестры нет на вскрытии?
– Она сводная сестра, не родная. – Боатти помолчал. – Послушайте, Тротти, вам не кажется, что если бы Розанна осталась со своей сестрой в Милане, то сестра сказала бы мне об этом? И вы не думаете, что она сказала бы, если б знала, что Розанна уехала на праздники?
– Тогда где же, черт возьми, Розанна Беллони?
Боатти пожал плечами.
– Куда же, к черту, она уехала?
Вместо ответа Боатти принялся что-то тихо наговаривать в свой портативный диктофон.
Управляемая Пизанелли «ланча-дельта» пересекла площадь Витториа и покатила по улице Ланфранко. Они проехали мимо мехового магазина Ваниццы, который широко распахнул свои двери в надежде на приезжих покупателей, взбудораженных широкой рекламой мехов по телевидению, – элегантные женщины, бридж, Ален Делон. Многие же бары на феррагосто закрылись.
– А брат из Фоджи? – спросил Пизанелли, поглядев через плечо. – Что он сказал?
Боатти выключил диктофон:
– Что?
– Когда вы позвонили ее брату в Фоджу, что он вам сказал?
Боатти покачал головой:
– Мне никто не ответил. Думаю, он где-то отдыхает.
– И Розанна не говорила вам, что собирается уехать?
– Я очень редко провожу август в городе.
– Она прежде уезжала куда-нибудь на праздники?
– Обычно, когда Розанна уезжает, в ящике у нее скапливается почта. Не то чтобы много. «Фамилья Кристиана»… Все в таком духе. Письма из банка. И еще у нее есть кое-какие акции.
– А вы не знаете, откуда у нее вся эта мура о свидетелях Иеговы?
