– С ней я постоянно чувствовал себя неотесанным увальнем. А она казалась мне такой хрупкой. Стоило мне решиться на физическое сближение – ну невзначай коснуться ее руки, – как она тут же шарахалась в сторону. Как испуганный зверек.
Синьор Беллони что-то пробормотал.
– Прошу прощения?
– Он пытался ее изнасиловать.
– Кто?
– Виталиано, ее отчим. Он хотел ее изнасиловать. Думаю, раза два, не больше, но ей и этого хватило.
– Что-о?
– Я узнал об этом гораздо позднее. Поверьте, комиссар, знай я об этом тогда, я бы его убил. Чудовище, которое я бы убил собственными руками. Я тот, кто ненавидит насилие в любой форме. Убил бы его без малейшего раскаяния. Для всех нас так было бы лучше. Мы с Розанной были почти как брат с сестрой. Я на четырнадцать лет ее старше, но мы росли вместе в одном доме.
– Ее отчим изнасиловал ее?
– Розанна никогда об этом не говорит.
– Когда?
– Когда он пытался ее изнасиловать? После войны – году в 47-м или 48-м. Розанна была уже почти взрослой девушкой. Спиваться он тогда еще не начал. Я думаю, Розанна об этом всегда молчала потому, что хотела пощадить мать. Розанна чувствовала, что мать вышла за этого человека замуж, чтобы сохранить семейную собственность и…
– Она от него забеременела?
– Нет, – тихо ответил старик. – Девственности ее лишить ему не удалось.
– У Розанны никогда не было детей?
Почти стемнело, и Тротти едва различал лицо старика Он повторил вопрос.
– У Розанны не было ребенка от отчима?
– Я же сказал вам.
– А как же та фотография?
– Какая фотография, комиссар?
– Фотография, что я видел на Сан-Теодоро. – Во рту у Тротти пересохло, он проглотил леденец. – На Сан-Теодоро. У нее в квартире. Снимок, где Розанна держит на руках маленькую девочку? Та даже на нее немного похожа. Хорошенькая девчушка. Снимали, наверное, в ратуше.
– Нет, Тротти. – Синьор Беллони положил руку на колено Тротти. – Но несколько лет Розанна действительно с удовольствием нянчила ребенка.
– Чьего ребенка?
– Не девочку. Мальчика. Маленького сына Марии-Кристины.
– Марии-Кристины?
– Виталиано таки добрался до Марии-Кристины. От него забеременела другая его падчерица. Ей было всего девять, когда он изнасиловал ее в первый раз. – Беллони дернул плечами, в темноте блеснули его зубы. – Стоит ли теперь удивляться, что Мария-Кристина всегда была такой болезненной?
– Он знает? – спросил Тротти после долгого молчания.
– Кто?
– Боатти, Джордже Боатти.
Беллони ответил не сразу.
– Сегодня днем Джордже мне звонил. Сказал, что виделся с вами и что вы считаете его причастным к смерти Марии-Кристины.
– Я считаю, что он пытался выгородить Розанну Беллони.
– Нет, похоже, он думает, что вы считаете его виновным.
– Неужели, синьор Беллони? – Тротти встал и, засунув руки в карманы, принялся расхаживать взад и вперед перед скамейкой. В темном небе догорали последние отблески красного света. С полей возвратились в город комары. – Я никак не мог понять, почему он так хотел, чтобы Розанну считали мертвой.
– Джордже всегда любил Розанну.
Тротти остановился.
– Сколько времени Боатти знаком с Резанной.
– Всю жизнь.
– Что?
– Мария-Кристина забеременела от Виталиано в четырнадцать лет. Случись это сегодня, все было бы иначе. Сегодня четырнадцатилетней девочке сделали бы аборт – и конец истории. Если, конечно, вообще можно как-то залечить рану, нанесенную изнасилованием.
