– Я думал, что Роберти – специалист по венерическим болезням.
Старик пожал плечами.
– Депрессии у Марии-Кристины обычно наступали после эпизодов безумной сексуальной активности. Она вдруг пропадала, а потом мы обнаруживали ее где-нибудь в Женеве сожительствующей с матросом. Или где-нибудь в Турине с какой-нибудь женщиной. У Марии-Кристины было несколько бурных лесбийских романов. А когда мы пускались на ее розыски, она негодовала на Розанну за ее заботу. Расценивала это как вмешательство в личную жизнь. – Синьор Беллони снова невесело усмехнулся. – На свой жуткий опыт в руках отчима сестры реагировали по-разному. Розанна начала бояться секса. А Мария-Кристина – активно к нему стремиться. Искала утешения и любви и думала, что найдет их благодаря своему телу. – Он помолчал. – Мария-Кристина и умерла-то точно так же, как жила – жаждая любви. И никогда ее не обретая.
– Знал ли Джордже Боатти о своем родстве с Розанной?
– Он относился к ней как к тетке. И называл ее тетей. Ему сказали, что Розанна – кузина синьоры Боатти. А лотом Розанна стала его крестной матерью.
– Я обвинил его в том, что между ними был роман.
– Он мне об этом тоже рассказал. – Беллони облокотился о скамью. – Вы и впрямь так думали?
– Мне хотелось посмотреть на его реакцию.
– Или вы невероятно жестоки…
– Или?
– Или поразительно невнимательны, Тротти.
Тротти улыбнулся.
– Я никак не мог его понять. Войдите в мое положение, синьор Беллони. Я – полицейский. Мне нужно делать свою работу. В ту ночь, когда Боатти обнаружил тело, он не выглядел ни особенно расстроенным, ни даже взволнованным. Когда я к нему поднялся, он показался мне на удивление равнодушным. Ведь не каждый же день ты находишь трупы. А уж я-то насмотрелся, как люди реагируют на внезапную смерть. А еще через несколько часов он мне сообщает, что решил писать книжку о работе полицейских. – Тротти пожал плечами. – Я не верил ему, потому что не понимал его отношения ко всему этому делу.
– Он любил ее, – просто сказал Беллони. – Джордже всегда любил Розанну.
– Когда он узнал, что Мария-Кристина была его матерью?
– Я совсем не уверен, что он и сейчас об этом знает. В жизни люди обычно верят тому, во что сами хотят верить. Не думаю, что Джордже когда-нибудь подозревал, что он приемыш.
Тротти поднял голову и посмотрел на банкира.
– Действительно ли Джордже Боатти думал, что обнаружил тело Розанны? Ведь если он так хорошо знал Розанну, он должен был сразу понять, что это не она.
– Я и сам думал, что это тело Розанны. – Внезапно Беллони поднялся и начал сворачивать газету. – С тех пор как Мария-Кристина приехала из «Каза Патрициа», она сильно похудела. К тому же и лицо было сильно разбито. Сегодня утром в морге мне пришлось разглядывать тело очень внимательно. Вспомните, что, когда Джордже увидел тело на полу на Сан-Теодоро, лицо было все в крови. Никаких оснований думать, что это кто-то другой, у него не было. Потому что он считал, что Мария-Кристина находится в «Каза Патрициа». И еще…
– Да?
– Джордже никогда с Марией-Кристиной накоротке не был. И виделся с ней довольно редко. А с тех пор, как она переехала в «Каза Патрициа», ее вообще мало кто видел. Прежде, когда она жила в городе, она обычно работала у меня. Но за последние пять лет я виделся с ней не чаще трех раз. – Он поморщился. – Учитывая сегодняшнее утро, четыре раза. – Беллони поежился. – Уже поздно. Я сообщил вам все, о чем, по-моему, вы должны были знать. Думаю, нам пора.
Тротти встал.
– Почему вдруг Боатти так ко мне изменился? В ту ночь, когда я пошел поговорить с ним, он держался очень неприветливо. Очень надменно.
– Такой он обычно со всеми. Возможно, унаследовал это от Виталиано, от отца. – Старик взял Тротти под руку.
– А на следующий день угостил меня ленчем. И был сама любезность и обходительность.
– Он журналист, Тротти.
Сопровождаемые эхом своих шагов, они миновали университетский дворик и вышли на Новую улицу.
– Вы серьезно думаете, что он ее убил? – спросил Беллони.
– Я не имею ни малейшего представления, кто ее убил, – просто ответил Тротти.
– Боатти всегда любил Розанну.
– Но убили-то не Розанну.
– Кто убил Марию-Кристину?
– Понятия не имею.
– Комиссар Тротти не имеет понятия?
– Не знаю. Да, кажется, теперь мне все равно. – Тротти посмотрел на циферблат своих часов.
– Раньше вам все равно не было.
