– В Силе водятся не белки, а волки. – – Спадано стряхнул за окно пепел с сигары. – Четвероногие и двуногие.
– А зачем громкоговоритель?
– Если жертву похищения освобождают или ей удается сбежать и потом она вспоминает время, которое мы объявили с вертолета, у нас появляется возможность построить координатную сетку. И потом определить место, где прячут жертв.
– Ну и как, успешно?
– Не очень.
Собеседники рассмеялись.
– Сейчас мы много работаем с американцами. Они считают, что деньги за выкупы попадают к наркомафии. Поэтому мы и получаем кучу самого эффективного американского оборудования. А я сижу и часами бьюсь над английским. И еще опиваюсь американским пивом.
– Твои вертолетчики не жалуются на «Тоскани»?
– Почему ты разыскивал «панду» – «фиат» с четырьмя ведущими колесами? – Он махнул рукой в сторону лобового стекла. «Фиат» вытащили из воды и опустили на дамбу. Из него все еще лилась вода, которая мутными ручьями стекала с дамбы в канал. – Почему бы тебе не пойти поискать в багажнике труп?
– Женщина, Спадано. Мой друг. Женщина, которую я хорошо знал.
– И что с ней?
– Я думал… в квестуре думали, что ее убили. На самом деле ошибочно идентифицировали тело. Убили ее сестру – психически больную, сумасбродную особу.
– А твоя подруга?
– Она куда-то сгинула.
– В «панде» с четырьмя ведущими колесами?
– И, кажется, в компании какого-то мужчины.
– В машине вроде бы пусто.
– Не исключено, что она утонула. Может, лежит сейчас где-нибудь на дне канала.
– Звучит не очень убедительно, Пьеро.
– Возможно, оттого, полковник Спадано, что мне уже попросту все равно.
– А я думал, что вы уехали к дочери в Болонью.
– А я думал, что ты укатил в отпуск. Куда девался твой жир с головы, Пиза?
– Он называется гелем, комиссар.
В церкви св. Теодоро – полумрак и приятная прохлада.
Тротти следовал за Пизанелли, оба старались не шуметь. Было утро, священник служил мессу. Старухи бормотали свои молитвы, в воздухе стоял тяжелый запах пыли и ладана.
– Вон там, комиссар.
В задней части церкви у чана с водой сидела женщина в черном. Ее окружало пятно бледного света, падавшего из окна, расположенного в стене высоко от пола. Старческое восковое лицо под стать одежде сплошь в складках, складками собрались на лодыжках и темные чулки. На ногах – тапочки из клетчатой шерстяной ткани, в бледных узловатых пальцах – четки. На плечи накинута черная кофта.
Своим жестким лицом и крашеными седыми волосами, завитыми с помощью перманента в редкие колечки, она напомнила Тротти тех старух крестьянок, которых он встречал в детстве, живя в горах.
– Синьора, – тихо прошептал нагнувшийся к ней Пизанелли. На нем снова была его замшевая куртка. Он говорил приглушенным доверительным голосом. – Это мой коллега. Он хотел бы с вами поговорить.
На Тротти она даже не взглянула.
– Зачем?
Она сидела в стороне от прочих молящихся. У стула стояла ее трость. Глаза не отрывались от совершавшего богослужение священника.
– Вы можете ему помочь.
– Зачем ему моя помощь? – Она говорила с местным городским акцентом; голос был низким, хриплым, астматическим.
– Речь идет о синьорине Беллони, которую так жестоко убили. Мой друг должен найти убийцу.
Женщина перекрестилась и поцеловала свой указательный палец.
– Он должен найти ее убийцу, прежде чем тот снова кого-нибудь убьет. Прежде чем тот снова убьет какую-нибудь женщину. Комиссар Тротти боится, что этот человек – сексуальный маньяк.
Она повернула голову и плечи и посмотрела на Тротти; ее окруженный морщинами рот был приоткрыт. На шее висела тонкая золотая цепочка.
– А поскольку, синьора, вы живете как раз напротив входа в дом синьорины Беллони…
