Когда Том изучал каменные круги в Калленише и других местах, он видел, что некоторые из них не похожи на круги, а скорее повторяют контуры яйца или буквы D. В конце концов Том понял: строители создавали неправильные круги, используя пифагорейские треугольники, что, если мы вспомним пирамиду Хеопса, не покажется простым совпадением. Том решил, что люди, которые строили такие круги, были очень умны, и окрестил их «доисторическими Эйнштейнами».
Кроме того, Том заметил, что строители кругов пользовались одной и той же основной единицей измерения, которую он назвал «мегалитическим ярдом». Этот ярд равен 2,7272 английского фута. (На деле основная единица измерения составляет половину этого расстояния, но Том удвоил ее, чтобы приблизить к ярду.) Мегалитический фут оказался равен египетской единице измерения, известной как «птолемейский фут» и использованной при возведении пирамиды Хеопса. Один из комментаторов-последователей Тома, Б. Л. Ван де Верден, говорил, что должен был существовать довавилонский источник геометрических и алгебраических знаний, из которого черпали Греция, Индия и Китай.
Критчлоу объясняет: культуре необязательно быть сложной и технологической для того, чтобы достичь больших высот. Для этого не нужны ни небоскребы, ни огромные металлические мосты. Цивилизованные люди могут жить очень просто. Тем не менее их познания могут быть достаточно глубоки для того, чтобы создать ниневийское число.
И вновь перед нами встает вопрос: как нашим далеким пращурам удалось получить 15-значное число, которое, если Шатлен прав, выражает 2268 миллионов дней в секундах?
Наши наблюдения над феноменальными счетчиками предлагают по меньшей мере намек на ответ. Возможно, наши пращуры были способны рассчитывать такие числа столь же просто, как шестилетний Бенджамин Блит или слабоумные близнецы Оливера Сакса.
Мое предположение о двух типах мозга тоже может оказаться верным. Мозговая деятельность, необходимая для моментальных расчетов, относится к механической. Но великим философам требуется совсем другой тип мозга, наделенный особой энергией, которую мы называем «воображением». Эта энергия аналогична той, которую использовал Моцарт, когда сочинял симфонию «Юпитер».
В 1969 году, будучи на Майорке, я спросил поэта Роберта Грейвза о том, как он использует силу воображения. Грейвз посоветовал мне прочесть рассказ «Отвратительный мистер Ганн»[11]. В этом рассказе он описывает необычные способности школяра по имени Ф.Ф. Смайли, феноменального счетчика. Учитель, мистер Ганн, поставил перед классом сложную математическую проблему. Смайли записал решение и уставился в окно. Когда учитель спрашивает, как Смайли получил результат, не записав ни единого расчета, тот отвечает: «Я просто увидел ответ». — «Ты имеешь в виду, что увидел ответ в конце учебника?» — говорит мистер Ганн. Смайли отвечает, что это не так и что в ответе в конце учебника все равно две цифры записаны неправильно. Тогда мистер Ганн отсылает Смайли к директору школы с запиской, в которой говорится, что ученика следует высечь розгами, так как он лгал и дерзил учителю. Эту историю Грейвз связывал с собственным опытом: однажды, когда он сидел в машине на крикетной площадке, на него низошло внезапное «небесное просветление».
«Я понял вдруг, что знаю все. Я помню, как позволил сознанию быстро пробежаться по всем знакомым мне областям знаний только для того, чтобы убедиться: это не блажь. Я на самом деле знал все. Проще говоря, я осознавал, что прошел лишь треть пути к формальному образованию, слаб в математике, нетверд к греческой грамматике и имею расплывчатые представления об английской истории, и, невзирая на это, я держал в руке ключ истины и мог отпереть им любую дверь. Мой метод был прост и не основывался на религиозных или философских теориях: я смотрел со стороны на неупорядоченные факты так, что мне открывался смысл происходящего».
Грейвз пишет, что опробовал свое озарение на «различных упрямых замках: все они щелкнули и поддались без труда». Озарение не исчезло, когда Грейвз проснулся следующим утром. Но после утренних уроков, на которых он пытался описать свои ощущения на обороте тетради для упражнений, «мысли опережали мою ручку, я начал зачеркивать слова — то была непоправимая ошибка, — и в итоге скомкал страницу». Позднее, когда он пытался записать то, что ему открылось, на постельном белье, «волшебство испарилось, и озарение исчезло».
Описывая этот опыт, Грейвз отмечал, что в то время его поразила «неожиданная детская уверенность в силе интуиции, суперлогика, которая прерывала все привычные ходы мысли и в мгновение ока перескакивала от проблемы к ответу»[12].
Ближе к концу книги я попытаюсь объяснить, о чем же говорил Грейвз.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ДРЕВНИЕ ТЕХНОЛОГИИ
Последняя глава «Карт древних морских царей» Хэпгуда называется «Цивилизация, которая исчезла». В ее начале автор повторяет свой вывод: древние карты свидетельствуют о том, что «в далекую эпоху до расцвета любой известной культуры существовала самая настоящая цивилизация… распространившаяся по всему миру культура»[13]. Затем Хэпгуд предостерегает читателя:
«В молодости я исповедовал простую прямолинейную веру в прогресс. Мне казалось невозможным, чтобы люди, миновав определенную веху прогресса, вновь пришли к ней какое-то время спустя. Однажды изобретенный телефон никуда не исчезнет. Цивилизации прошлого угасли единственно потому, что не постигли секрет прогресса. Наука означает постоянный прогресс, пути назад уже нет… Этот процесс будет длиться вечно»[14]. Однако древние карты, говорит Хэпгуд, доказали обратное, — прогресс может обратиться вспять, древние знания могут быть забыты.
Путешествие по Нилу также убедило меня в том, что древние египтяне знали об иных явлениях куда больше, чем мы, и почти все их знания были утеряны.
В 1890-е годы археолог Флиндерс Петри наткнулся на обескураживающий феномен. Производя раскопки в поселке Накада на Ниле, он обнаружил столь замечательные гончарные изделия, в частности, вазы, что решил предположительно датировать их одиннадцатой династией и 2000 годом до н. э. (за 500 лет до строительства пирамиды Хеопса). Поскольку столь искусные гончары появились значительно позже, Петри стал называть гончаров Накады «новой расой».
Затем он обнаружил такую же посуду в гробницах, датируемых самое позднее 3000 годом до н. э., и решил, что лучше исключить Накаду из хронологии, чем пребывать в замешательстве, пытаясь объяснить, как «примитивные» люди могли производить столь изысканную керамику.
Похожую проблему ставят перед учеными длинногорлые вазы, найденные в Саккаре, в ступенчатой пирамиде; построенной около 2650 года до н. э. Эти вазы вырезаны из кристаллических материалов, таких, как кварц, диорит и базальт. Археологи были озадачены тем, как ремесленникам удалось вырезать внутренние поверхности ваз. Проникнуть за узкое горлышко, в которое не пролезает пальчик ребенка, мастера могли лишь при помощи длинного сверла, при этом они должны были располагать инструментом, позволяющим филигранно работать с внутренней поверхностью сосуда. Мы вынуждены вернуться к невероятной гипотезе: ремесленники знали, как размягчить кристаллические материалы до плотности глины, а то и плавить их, как стекло. Древние египтяне определенно располагали технологией, которая впоследствии была забыта.
В 1957 году Хэпгуда попросили дать консультацию по схожей проблеме загадочного стекла из Ливийской пустыни. Это стекло было обнаружено за четверть века до того, в декабре 1932 года, когда два англичанина ехали по пустыне (которая, несмотря на название, находится в Египте) по коридору, очищенному от песка. Патрик Эндрю Клейтон из египетского Института исследования пустынь и профессор Леонард Спенсер, смотритель отдела минералов Британского музея, заметили, как блестит что-то на поверхности земли. Оказалось, что под лучами солнца сверкают красивые кусочки стекла размером от горошины до яйца. Спенсер предположил, что это тектиты, стеклышки, принесенные на Землю скорее всего метеоритом. Сбивало с толку то, что тектиты помещались на поверхности: метеорит зарылся бы глубоко в песок
Ученые набрали около 100 фунтов стеклышек, весьма ценимых арабскими ювелирами, и привезли их
