зануду Тони она скоро забудет. Подцепит славного нового мальчика. Это все ясно написано в её гороскопе.
Мама с сомнением поглядела за окно:
— Может быть, не здесь. В новой школе! Она привыкнет к обстановке, подготовится как следует к экзаменам и сама удивится, как хорошо у неё получается. Я уверена, у неё достаточно мозгов, чтобы поступить в институт и чего-то добиться в жизни. Мне бы хотелось, чтобы все мои дочки получили образование. Не хочу, чтобы с вами получилось, как со мной, — только дети, а если работа, то самая паршивая — уборщицей или подавальщицей в баре. Мне кажется, Мартина могла бы устроиться в Сити — там есть такие деловые женщины в костюмах от Армани, которые деньги гребут лопатой.
— А Джуд?
Мы обе расхохотались, представив Джуд в костюме от Армани.
— Нет, нашей Джуд нужна активная работа на свежем воздухе. Она могла бы быть тренером по горным лыжам или, например, держать скаковых лошадей.
Джуд в жизни не вставала на лыжи и не ездила верхом, но нам обеим легко было представить её за таким занятием.
— А с Рошель все ясно, она будет актрисой. Она красивая, и повадки у неё самые подходящие для трагической королевы.
— Мам, а я? Кем я буду?
— Ты у меня маленькая фантазёрка. Может быть, будешь писать книжки. Сочинять сказки вроде «Гарри Поттера». Вот бы мы все роскошно зажили! — Мама внимательно оглядела комнату и тряхнула головой: — Мы наведём тут порядок, Дикси. Я вижу, что это за дыра, но мы на любом месте всегда устраивались уютно и опрятно, и здесь тоже так будет. Домик-то может быть очень славным, если его хорошенько вымыть, побелить и покрасить. Комнаты здесь большие, хорошие, места у нас будет больше. И сад есть. Ты ведь мечтала о саде, Дикси? Пойди посмотри, что там на участке за домом. Скорее, пока Рошель не видит.
Я побежала на кухню, к задней двери. Брюс с гримасой отвращения на лице возился с раковиной.
— Бедный дядя Брюс! — сказала я.
— Да уж, бедный старый дурак Брюс, — буркнул он, не переставая скрести раковину.
— Мама велела мне взглянуть, что делается в саду за домом.
Я возилась с ключом у задней двери.
— Подожди, я тебе помогу, — сказал Брюс.
— Не надо, сама справлюсь.
Я повернула ключ, ободрав себе пальцы. Дверь тем не менее не открывалась, сколько я ни тянула.
— Там наверху защёлка, глупышка, — сказал Брюс, стаскивая с одной руки резиновую перчатку.
Он потянулся вверх за моей спиной и попытался её открыть. Даже для него это оказалось непростой задачей.
— Не похоже, что садом много пользовались.
Он изо всех сил толкнул дверь. Она открылась. Мы выглянули в сад. Брюс присвистнул:
— Да, вот это называется — мало сказать…
Это был не сад, а настоящие джунгли. Трава доходила мне до пояса. Ежевичные заросли путаной живой изгородью делили участок на множество закоулков. Я глядела на лиловые, синие, жёлтые лепестки.
— Цветы! — сказала я.
— Сорняки, детка, — сказал Брюс.
— По-моему, это цветы.
Я уже пробиралась через их заросли.
— Осторожно! Не забреди в крапиву. Обстрекаешься с головы до ног, если не будешь глядеть под ноги. Возвращайся-ка в дом, Дикси, — позвал Брюс.
— Потом! Тут так хорошо!
Я прокладывала себе дорогу сквозь колючки и папоротник к каким-то белым цветам выше моего роста, под которыми можно было укрываться от солнца, как под зонтиком.
— Смотри под ноги, — предупредил Брюс, скрываясь в кухне.
Я нащупала Фиалку и помогла ей взвиться ввысь и полететь над цветами-зонтиками, промчаться над зарослями ежевики, парить над спутанной высокой травой. Я вообразила ей для компании стайку попугаев. По деревьям лазали обезьянки, перепрыгивая с ветки на ветку. Внизу гордо шествовали львы, а я без всякой опаски протягивала к ним руки. Они наклоняли огромные головы и позволяли погладить себя по величественным золотым спинам. Самый большой лев поднял голову, открыл пасть и рыкнул мне прямо в лицо, обжигая горячим дыханием. Я не дрогнула, зато Фиалка скорее порхнула прочь.
Я бесстрашно путешествовала сквозь континенты, пока не добралась до Великой Китайской стены. Это была настоящая кирпичная стена — ограда нашего сада. Я несколько раз разбегалась и пыталась на неё запрыгнуть, но только ободрала руки и коленки и выронила Фиалку в траву. Тогда я сунула её под футболку и снова прыгнула на стену — на этот раз удачно. Крепко зацепившись руками, я подтянула одну ногу, потом другую.
И вот я сижу на верху Великой Китайской стены! Я вглядывалась в посыпанную гравием улочку, надеясь увидеть китайцев, рикш, рестораны, где едят рис палочками.
— Фиалка, тут твоя родина, — прошептала я в горловину футболки.
Улочка выглядела до обидного обыкновенно и по-английски. На другой стороне выкрашенная чёрной краской ограда скрывала другой участок, и я изгибалась, как морской котик, чтобы заглянуть поверх большой калитки в сад за чьим-то домом. Этот сад был совсем не похож на мои джунгли. Трава в нем была ярко-зелёная, выкошенная аккуратными полосками. Похоже было, что их провели по линейке. Клумбы тоже были невероятно правильной формы, аккуратно засаженные цветами такого совершенства, что я засомневалась, не искусственные ли они.
В глубине сада виднелись качели. Они были очень нарядные, с белым навесом и мягким сиденьем. Интересно, высоко ли они раскачиваются? Я обожала кататься на качелях. В Блечворте Джуд водила меня в парк отдыха, но потом там стали собираться наркоманы, и мы перестали туда ходить.
Я жадно глядела на качели. Можно спрыгнуть со стены, перебежать улочку, протиснуться в калитку и вскочить на качели. Я представила себе, что сижу на мягком сиденье и раскачиваюсь.
Тут в саду появилась девочка и направилась прямо к качелям. Я сморгнула, пытаясь понять, не придумала ли я её. Нет, девочка была настоящая — очень чистенькая, аккуратная малышка лет шести. Тщательно заплетённые косички были завязаны ленточками в розовый горошек — под цвет розового платья. Когда она влезала на качели, я увидела её панталончики. Они были снежно-белые с розовой каёмочкой вокруг ног. И белые носочки в белых сандалиях. Когда она стала качаться, я увидела резиновые подошвы. Даже на них не было ни пятнышка. Как будто она пришла с другой планеты, где грязи не существует.
Я спрыгнула со стены, перебежала улочку и просунула голову в калитку.
— Эй! — позвала я.
Девочка так удивилась, что чуть не свалилась с качелей. Она с тревогой оглянулась на свой дом. Дом тоже выглядел ненастоящим. Большой, белый с чёрным, с красной островерхой крышей; по стенам шпалерами вились цветы, образуя орнамент, как на обоях.
— Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Как тебя зовут?
Девочка перестала качаться и втянула голову в плечи.
— Мэри, — пролепетала она тоненьким голоском.
— А меня Дикси, — сказала я. — А это Фиалка.
Мэри приподняла голову.
— Вот она.
Я посадила Фиалку на палец и подняла над калиткой.
Девочка восторженно ахнула.
— Птичка! — прошептала она.
— Да, это мой волнистый попугайчик. Хочешь его погладить?
Мэри кивнула, соскользнула с качелей и подошла к калитке. Я поняла, что она недавно плакала. Голубые глаза ещё не высохли, ресницы слиплись от слез. Она вздохнула, аккуратно промокнула глаза
