После кино они зашли пообедать. Именно тогда Лиз задала свой главный вопрос:
— Когда ты вернешься и будешь жить с нами?
Она спрашивала об этом каждое воскресенье. Однажды Шон объяснил ей, что разведенные супруги не живут вместе. Он понимал желание девочки всегда видеть рядом обоих родителей, хотя знал, что она не могла помнить то время, когда они жили одной семьей. Лиз была слишком мала, когда Шон и Трейси расстались.
Поскольку Лиз отказывалась принимать слово «никогда» в качестве ответа на свой вопрос, Шон сказал то, что говорил ей всегда:
— Не знаю.
— На следующей неделе у нас в школе будет пикник. Ты приедешь?
— Обязательно.
— А ты можешь приехать на лошади? — спросила Лиз.
Шон улыбнулся.
— Я не уверен, что твоей учительнице это понравится.
— А если она разрешит, приедешь?
— Конечно.
Лиз просияла.
Когда она смотрела на него такими радостными глазами, Шон не мог ни в чем отказать ей. Он понимал, что, когда дочь станет постарше и научится использовать его любовь себе во благо, она может пустить его с сумой по миру.
Расставаясь с Лиз, он еще раз заверил ее, что приедет на школьный пикник.
Шон еще долго улыбался, гоня машину по шоссе, и, только когда он повернул на дорогу, ведущую к ферме, его мысли снова оккупировала Эйлин Харт.
Оставшиеся дни отпуска Эйлин посвятила прогулкам и посещению выставок. Вечерами она сидела в гостиной и подолгу смотрела на фотографию Шона, гадая, чем он сейчас занимается и вспоминает ли о ней.
Сама Эйлин то отчаянно скучала по нему, говоря себе: неважно, что он женат, что обманывал ее, лишь бы снова увидеть его, услышать его голос, почувствовать объятия его сильных рук и вкус его губ, то начинала люто ненавидеть Шона за то, что влюбилась в него, чего он не имел права допускать.
Эйлин сосредоточенно смотрела на телефон, она будто пыталась внушить бездушному аппарату, чтобы он зазвонил. Тогда бы она выплеснула на Шона всю свою злость и тоску, которые мучили ее со дня возвращения в Лондон.
Но как же Шон позвонит ей, если у него нет номера ее домашнего телефона? С другой стороны, если бы он захотел, то мог взять номер у Бланш. Да и вообще зачем ему звонить какой-то Эйлин Харт, когда у него такая красивая жена с изумительной фигурой и длинными ногами?
Эти ее вечерние посиделки неизменно оканчивались слезами и проклятиями в адрес Шона Келли.
Поэтому Эйлин несказанно обрадовалась, когда наступил понедельник и она наконец отправилась на работу. Приятно было снова оказаться за своим столом, в привычной обстановке, где ничто не напоминало ей о Шоне.
Дни пролетали быстро. Большая загруженность днем отвлекала Эйлин от мыслей о Шоне, зато ночью он не оставлял ее в покое. Когда она ложилась в постель, Шон тут же начинал бродить по коридорам ее памяти. Эйлин заново переживала каждый проведенный с ним день, каждый его взгляд и прикосновение. Каждую его улыбку и каждый поцелуй.
Даже сон не приносил ей избавления — Шон продолжал преследовать ее. Все начиналось с поцелуев, а заканчивалось страстными объятиями.
Это были упоительные сны. Восхитительные сны. Одно в них было плохо: они никогда не сбудутся.
14
Шон посмотрел на наручные часы. Где Эйлин? Уже восьмой час, не может же она до сих пор торчать на работе!
Он ходил перед ее подъездом и удивлялся, как люди могут жить в городе. Дома стоят так тесно друг к другу, что их жителям, очевидно, приходится разговаривать шепотом, чтобы их не услышали соседи. Небо затянуто густым смогом, который разъедает глаза и щиплет ноздри. Дороги забиты машинами.
Шон еще раз взглянул на часы и чертыхнулся. Может, у нее кто-то есть и она вообще не придет домой? Он будет выглядеть дураком, если окажется, что он проделал такой длинный путь только для того, чтобы узнать, что у Эйлин есть мужчина.
Он подумал, что ему не следовало приезжать сюда. В течение трех недель Шон сдерживал себя, чтобы не попросить у Питера О'Нейла несколько дней отпуска. Он стал угрюмым и замкнутым. Шон не замечал этого, пока Лиз не спросила, почему у него такой несчастный вид. Он было начал отрицать это, но внезапно замолчал. Глядя на озабоченное личико Лиз, Шон понял, что девочка права: он несчастен. В тот же вечер Шон отпросился у Питера на неделю. Шон видел, что Питер собирался отказать ему, но Бланш толкнула мужа локтем в бок, и вопрос был решен положительно.
Более того, едва Питер ушел, Бланш дала ему служебный и домашний телефоны Эйлин.
И теперь, вышагивая перед ее подъездом, он сожалел, что не позвонил ей перед своим приездом. Это избавило бы обоих от неловкости. С каждой минутой Шон все больше убеждался, что не ошибался, думая, что для Эйлин их отношения были всего лишь коротким развлечением. У нее, видимо, есть постоянный друг, с которым она и встречается сегодня.
Какой я идиот, что не позвонил ей, прежде чем лететь в Лондон! — ругал себя Шон. Не пришлось бы тогда тратиться на дорогу и гостиницу. Еще через десять минут ожидания он уговорил себя, что это даже хорошо, что Эйлин нет дома, — можно уйти, сохранив лицо. Завтра же он вернется домой.
Шон уже собирался уходить, как вдруг увидел вышедшую из-за угла дома Эйлин. В одной руке она несла пакет с продуктами, а другой шарила в сумочке, видимо, в поисках ключей.
Он смотрел на нее и чувствовал, как впервые за последние три недели из сердца ушла боль.
— Эйлин... — слетело с его губ, как вздох.
Она остановилась и довольно резко спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Приехал повидаться с тобой.
— Да? Зачем?
Столь ледяного приема Шон не ожидал. Он снова подумал, что не сделал Эйлин ничего дурного, чтобы вызвать у нее такую враждебность. Когда они расстались накануне ее бегства в Лондон, она смотрела на него так, словно только он мог достать с неба луну и звезды. Сейчас ее взгляд был полон презрения и неприязни.
— Эйлин...
Она посмотрела на него, как смотрят на пустое место, аккуратно обошла его, как обходила на ферме лошадиные «яблоки», и поднялась по ступеням к своей двери. Шон догнал ее и схватил за руку.
— Эйлин, подожди, черт возьми!
— Убери руку.
— Не уберу, пока ты не скажешь, какая муха тебя укусила.
— Я думаю, ты и сам знаешь, — холодно ответила она.
— Не понимаю, о чем ты говоришь! Объясни наконец, черт возьми!
Она посмотрела мимо него и, вздохнув, раздраженно буркнула:
— Мы не можем разговаривать здесь.
Эйлин высвободила руку и открыла входную дверь. Шон вошел за ней в квартиру. Он быстро
