— Эй, кому нужна репетиция — тебе или мне? — проворчала Руби. Потом притянула меня к себе и зашептала прямо в ухо: — Мы потихоньку. Я тут знаешь что придумала? Нужно что-нибудь отчебучить, чтобы сразу выделиться. В общем, сыграем сценку, в которой двойняшки спорят с Мамзель. Давай изобразим её посмешнее! Не пугайся! Тебя никто не заставляет — сама справлюсь. У меня классно получается французский акцент: та cherie, ohlala, tresbon…
Но играть нам не пришлось. Мы простояли несколько часов в очереди. Мне ужасно хотелось в туалет, поэтому, когда мы наконец вошли в здание, пришлось идти, скрестив ноги. На этом мои мучения не закончились — мы ещё долго отвечали на вопросы администратора, которая записала наши имена, адрес, номер школы… и только потом мы оказались наверху. Я ужасно испугалась, что опять описаюсь и меня всю жизнь будет преследовать печальный опыт с овцой, но в коридоре оказалось полно туалетов.
Нашлась даже гримёрная для тех, кому нужно переодеться в костюмы. Хорошо хоть нам не во что было наряжаться! Руби слегка пощипала мне щёки, чтобы появился румянец. Я переплела нам косы. Невыносимо дрожали руки
— я и узелка не смогла бы завязать! Потом мы снова вернулись в очередь, ожидая, когда же нас пригласят на прослушивание.
Нервное напряжение усилилось. Опять понадобилось пару раз сбегать в туалет. Даже Руби задёргалась и начала озираться по сторонам, оглядывая других сногсшибательных двойняшек, которые увлечённо повторяли свои роли. Сестра нахмурилась и стала грызть ногти.
— Не знала, что нас попросят станцевать,
— пробормотала она. — В книжке никто не танцует. Может, хотят поставить мюзикл? Что ж, споём, если попросят… не эстрадную песню, конечно, а 'Моя любовь за морем- океаном'. Будем сопровождать каждый куплет жестами.
— Не хочу петь да ещё кривляться! Сама знаешь, у нас ни слуха, ни голоса! — возмутилась я.
— Будем скорее не петь, а декламировать, по с чувством, — оборвала меня Руби. — Ну а если придётся танцевать, что ж, немножко попрыгаем и подрыгаемся… Короче, будем импровизировать. Делай, как я, ладно?
У меня не было сил сопротивляться, хотя я понимала, что из её затеи ничего не выйдет.
— Давай немножко разомнёмся, — предложила Руби и стала слишком увлечённо прыгать на одной ножке и корчить из себя опытную балерину.
Войдя в раж, она случайно задела двойняшек, которые стояли перед нами.
На них были чудесные старомодные школьные формы
— сарафаны свободного покроя, блузки, фильдеперсовые чулки и туфли с ремешками. Фильдеперсовый чулок одной из девочек не выдержал натиска Руби и дал стрелку. Больше всех расстроилась их мама.
— Послушайте, не расстраивайтесь, ничего страшного — он же был старый! Это только прибавит костюму достоверности, — пробормотала Руби, гордо выговаривая длинное незнакомое слово.
Маму её объяснение не убедило, да и двойняшки разволновались, но их позвали на прослушивание, и они умчались в зал.
— Мы следующие, Гарнет, — сказала Руби, сжав мне плечо. — Руби и Гарнет великолепно отыграют сцену и не струсят! Глупым воображалам нас не переиграть! Только ты да я, да мы с тобой. Представь, что мы вдвоём играем в своей комнате. Не бойся! Мы справимся! Ты уж мне поверь!
Я попыталась… И тут подошла наша очередь… Обещания Руби не сбылись. Нас проводили на сцену, окружённую толпой зрителей… Заработали кинокамеры, и я чуть не упала в обморок. Руби схватила меня за руку, процедила сквозь стиснутые зубы: 'Близнецовский оскал!' — и храбро шагнула на середину сцены.
— Привет, двойняшки! — сказала женщина с короткой стрижкой в платье свободного покроя.
— Привет-привет!
— ответила Руби, подражая её интонации и стараясь вести себя спокойно и непринуждённо, хотя у неё на лбу выступили капли пота.
Сестра пихнула меня локтем в бок, и я пропищала: 'Привет!'
— Мы подготовили сценку, — бодро объявила Руби, пытаясь выдать нас чуть ли не за профессиональных актрис. — Я Пэт, она — Изабель. В роли Мамзель тоже я… Жанет…
Все почему-то захохотали. Я покраснела… испугалась, что Руби ведёт себя как дурочка, но она не смутилась, а тоже рассмеялась.
— Когда-нибудь мы с удовольствием посмотрим ваш номер, но сейчас нам бы хотелось проверить ваши голоса, — сказала женщина с короткой стрижкой. — Итак, двойняшка номер один, расскажи-ка нам, что ты вчера ела.
От удивления Руби захлопала ресницами, но не растерялась, и, откинув косы за спину и подбоченившись, начала:
— Итак, вам интересно, что я ела вчера. Ну, на завтрак, как всегда, был противный овёс с изюмом и коричневым сахаром. Мы с Гарнет привыкли к вкусным кукурузным хлопьям и сэндвичам с джемом — ням-ням, но с тех пор, как у нас поселилась эта женщина, подруга нашего папы, она покупает продукты в магазине, где продают всякую гадость, полезную для здоровья, поэтому — прощай хлопья, привет овёс! В общем, крупа да отруби, жуй — да плюй, вовек не прожуёшь, да ещё эти мерзкие изюмины, как кроличий помёт, фу!
Они снова захохотали, но на этот раз и я поняла, что Руби отлично выступила и очень им понравилась.
— Чудесно, а теперь, двойняшка номер два, расскажи нам, что у тебя было на обед, — предложила женщина с короткой стрижкой.
Зрители перевели взгляды с Руби на меня. Она тоже в ужасе на меня посмотрела, боясь, что я всё испорчу.
Пора войти в роль храброй и отважной Руби, а не трусливого мышонка Гарнет! Косы за спину, руки в боки… и я открыла рот, чтобы начать.
Мысленно отрепетировала текст и знала, о чём буду рассказывать. Хотела в красках описать отвратительный вкус Розиного чесночного пирога. Люди от нас потом целый месяц шарахаются, стоит лишь дыхнуть в их сторону. Шесть зубных щёток извели — никакого толка! Под настроение рассмешу кого угодно… Не хуже Руби. Честное слово!
Тут вдруг кто-то ворвался в зал, и я почувствовала на себе его пристальный взгляд. Да это же папа!
У меня точно язык отсох. Папа не пытался меня остановить. В этом не было нужды. В его присутствии выступать я не могла. Только не это! Открыла рот — и не произнесла ни звука. Попробовала начать — куда там! Даже пискнуть не сумела.
— Ну же, Гарнет, давай! — велела Руби.
