удовольствием подставляя лицо теплому ветерку: его мозг без устали перебирал и переворачивал нагромождение бессвязных, не укладывавшихся в стройную систему мыслей и фактов.
В сотый раз он мысленно представил себе схему плоскостей и режущих сил. И вдруг ему показалось, что какой-то новый ход мыслей и рассуждений может вывести его из того тупика, который до сих пор представлялся безвыходным.
Эрик оглянулся, увидел серьезные, усталые лица пассажиров, уткнувшихся в развернутые газеты, и окружающий мир внезапно стал для него реальным. В тревожном волнении Эрик повторил все сначала. Он вернулся к первоначальным предпосылкам, переворачивая их так и сяк, и затем тщательно, шаг за шагом повторил весь ход своих рассуждений. Он чувствовал, что все стремительнее движется к мучительно желанной цели, и когда он ее достиг, его охватила ликующая радость: ответ был найден, ему удалось, наконец, установить математическое соотношение между углом наклона режущего инструмента и сопротивлением металла на разрыв. Ему казалось, что вдруг грянул гром и висевшая над ним тяжелая черная туча исчезла.
Эрик сидел в автобусе словно оглушенный. Вся концепция стала теперь ему совершенно ясна. Его теория и те немногие выводы, которые он мог сейчас себе представить, обещали чудеса. И все-таки он решил не доверять себе, пока не проверит этого на бумаге.
Оказалось, что все правильно; но с высоты своих отвлеченных выводов он еще не в состоянии был определить, насколько выгодна его теория в коммерческом отношении. Эрик решил пойти на риск и довести дело до конца; впрочем, и без этого решения он не бросил бы работу, слишком уж он увлекся своей теорией. Чем дальше подвигалось дело, тем больше возможностей открывалось Эрику, и это снова придавало ему веры в себя. Представив Тернбалу месячный отчет о своей работе, он тщетно ждал его одобрения. Но Тернбал, по-видимому, даже и не заглянул в отчет.
«Ну что ж, – думал Эрик, – тем больше он будет поражен».
Эрик мог распоряжаться своим временем по собственному усмотрению и часто завтракал с Сабиной где-нибудь в городе. С девяти до трех Джоди бывал в детском саду, поэтому у Сабины появилось больше свободного времени.
– Все это прекрасно, – сказала она однажды, – но другие жены начинают прохаживаться на мой счет. Миссис Олбрайт недоумевает, почему я вижусь с тобой так часто. Ее муж вечно в отъезде.
– Пошли ее к черту. Олбрайт зарабатывает тридцать тысяч.
– Но ведь он же всего-навсего коммивояжер.
Эрик рассмеялся.
– Послушай, дорогая, мы принадлежим к другому миру, и законы в этом мире иные. Чем больше ты содействуешь обогащению фирмы, тем больше тебе платят. Исследовательская работа может окупиться только через десять лет. Доход она принесет еще не скоро, а ее стоимость записывается в убытки текущего тогда. Но все равно, когда я буду получать тридцать тысяч в год, мы по-прежнему будем завтракать вместе. Даю тебе слово.
– Чудесно, – рассмеялась она. – Но ты мне только что говорил, что никогда не сможешь зарабатывать таких денег.
Он улыбнулся.
– Я из тех, кто выходит победителем в игре. Вот увидишь, не смейся.
Она окинула его скептическим взглядом.
– Это что, цитата из сборника знаменитых эпитафий?
Он слегка покраснел.
– Я предпочел бы, чтобы на моей могиле было написано: «Он умер, пытаясь взлететь», а не что-нибудь вроде: «Он так врос в землю, что мы только присыпали его сверху». Все зависит от того, кто больше способствует обогащению. Представь себе, что на основании своей теории я сконструирую хорошую машину, действительно новую и нужную. И если в последнюю минуту перед ее завершением я заупрямлюсь, Тернбал пойдет на любые условия и заплатит мне больше, чем любому коммивояжеру, потому что если меня не умаслить, то коммивояжеру нечего будет продавать.
Сабина посмотрела на него долгим взглядом и пожала плечами.
– По-моему, это просто шантаж.
– Ну, а если коммивояжер грозится перейти туда, где ему будут больше платить? Это тоже шантаж?
– Это другое дело. Фирма платит тебе за то, что ты работаешь над изобретением. Это твоя прямая обязанность. Знаешь, Эрик, не нравится мне эта Американская компания. Может, потому, что я ждала чего- то другого.
– И напрасно. За то время, что я здесь работаю, я понял одно, Сабина: нельзя стоять на одном месте. Вот ты считаешь, что это шантаж, а по-моему, это просто наивно и неумно. Есть у меня и другой план – стать во главе маленькой компании с большой будущностью и расти вместе с нею.
– И это, по-твоему, умно? Американская машиностроительная компания – фирма не маленькая и стать во главе ее ты не можешь. Не говори глупостей.
– Это не глупости, – сказал Эрик, уязвленный ее тоном. – Представь, что Американская компания создаст новый филиал, который будет выпускать только мой станок.
– А зачем ей это нужно?
– Потому что этого будет требовать специфический характер станка. А характер станка целиком будет зависеть от меня.
Сабина сдвинула брови и недоверчиво улыбнулась.
– Боже мой, Эрик, да никак ты становишься циником!
Ему не хотелось обращать этот разговор в шутку.
