Ну пока, увидимся на ближайшем заседании Физического общества.
Морроу вышел, сгибаясь под тяжестью своей ноши, и Эрик остался один. Он поглядел на четыре пустых стола и подумал о тех людях, с которыми ему придется работать. Вдоль стен тускло поблескивали пыльные стеклянные шкафы – там стояли приборы, демонстрируемые на лекциях студентам: гальванометры, блоки, весы, шкалы, измерительные линейки и камертоны. Впервые Эрик вдруг ощутил в себе мучительную неуверенность. Он снова взглянул на внушительные полки с книгами, которые ему предстояло прочесть и понять, и поразился своей безрассудной самонадеянности. Даже при мысли о том, что нужно еще попробовать третий ключ, лицо его не прояснилось, и щелканье замка, отдавшееся громким эхом в гулком коридоре, не могло отвлечь его мыслей от книжных полок.
Он снова медленно вошел в комнату и долго глядел на книги, читая и перечитывая заглавия на корешках. Наконец он решительно вынул ту самую объемистую монографию, которая произвела на него такое гнетущее впечатление, и, взяв ее под мышку, зашагал к лифту. И хотя это был всего третий этаж, он вставил
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
В тот день, когда у профессора Фокса был назначен прием, которым он отмечал каждый год начало занятий, Эрик проснулся в таком волнении, словно в его жизни должен был произойти решительный поворот. Ему предстояло впервые встретиться с людьми, с которыми придется работать не один год. В общежитии бурлила шумная жизнь – в коридоре слышался топот ног, голоса, смех; с теннисных площадок непрерывно доносился глухой стук мячей. Занятия должны были начаться через два дня, и всю прошлую неделю в общежитие съезжались его обитатели.
Погода переменилась: после чудесных теплых дней наступила жара и духота. Раскаленное небо подернулось дымкой, сквозь которую пробивались неяркие, но палящие лучи солнца.
В половине двенадцатого в комнату Эрика вошел аспирант последнего курса Томми Максуэл, высокий молодой человек с лицом грустного клоуна и копной жестких рыжих волос.
– Вы Горин, не так ли?
Эрик кивнул.
– Меня зовут Максуэл. Фокс сказал мне, где вас найти, и велел взять на свое попечение. Мы можем отправиться к нему вместе, если вы не против.
Максуэл говорил медленно и тягуче, но лицо у него было живое и подвижное, и смеялся он быстрым беззвучным смехом. Эрик просиял; он был польщен этим визитом и рад, что проведет часы ожидания не один; кроме того, его томило любопытство.
– Скажите, – спросил он, – что будет вечером у Фокса? О чем там говорят, например?
Максуэл пожал плечами и усмехнулся.
– О чем угодно. Но если вы полагаете, что вас ждет что-то особенное, то ошибаетесь. До того как я поступил сюда в аспирантуру, я преподавал в Вашингтонском колледже и знаю, что такое профессорские приемы. Не ждите никаких чудес.
Эрик слегка нахмурился и порывисто отошел к окну.
Обернувшись, он пояснил Максуэлу:
– Я вовсе не думаю, что, как только я войду в комнату, все будут смотреть на меня с восхищением и спрашивать друг друга: «Кто этот замечательный молодой человек? До чего он, должно быть, талантлив, до чего умен!» Знаете, как мечтают в детстве. Но у меня такое ощущение, будто я сегодня приобщаюсь к чему-то очень большому, будто предстоит официальная премьера, а я ни разу даже не бывал на репетициях!
Он поглядел на улыбающегося Максуэла, затем вдруг спросил:
– Что, в сущности, значит быть здесь аспирантом?
Подумав с минуту, Максуэл стал перечислять: аспирант загружен преподавательской работой, но одновременно должен проходить специальный аспирантский курс, причем эти занятия требуют такого же напряженного труда, как и преподавание; потом для соискания ученой степени надо сделать какую-нибудь исследовательскую работу. Экзамены, которые предстояло Эрику сдать до получения докторской степени, Максуэл перечислил очень спокойным тоном, и от этого они показались еще внушительнее.
– Одним удается довести дело до конца, другим – нет. Это зависит от того, чего вы хотите.
– Я хочу довести дело до конца, – просто сказал Эрик. – Я хочу получить ученую степень и продолжать исследовательскую работу. Я хочу заниматься научной деятельностью.
Максуэл пристально поглядел на него:
– Вам никогда не случалось передумывать?
Эрик засмеялся.
– Бывает, конечно, но не в тех случаях, когда речь идет о деле, которое я себе избрал. По-моему, для меня сейчас самое лучшее – сразу же наметить тему и приступить к научной работе.
– Видите ли, вам это будет трудновато, – медленно произнес Максуэл, усмехнувшись неопытности Эрика. – Вас возьмет к себе в лабораторию какой-нибудь профессор, над его темой вы и будете работать. Всех кандидатов на докторскую степень прикрепляют к лабораториям. Из них профессора берут помощников для своей научной работы.
– Как же я узнаю, кого из профессоров мне выбрать?
– Положим, выбирать-то будут они. Но здесь почти во всех лабораториях интересно, – продолжал он. – Тут ведется исследовательская работа по всем отделам физики, кроме ядерной, да и то доктор Хэвиленд собирается организовать ядерную лабораторию, как только вернется из Англии. Сейчас он работает в Кэвендишской лаборатории в Кембридже, – там лучше всего поставлена работа над атомным ядром.
