— Этого не может быть. Ты ведь всегда носишь сумочку с собой, — сказала я.
Мама не выпускала сумочку ни на минуту, она не оставляла ее в комнате, даже когда мы спускались завтракать.
— Как их могли украсть?
— Откуда я знаю! Главное, что украли. Здесь не хватает сотен фунтов.
— Мы очень много потратили. — Я опустилась на колени рядом с мамой и начала пересчитывать купюры.
— Не столько же!
Я взяла лист бумаги и стала записывать всю одежду, которую мы купили, все обеды, ужины, лакомства, катания плюс ежедневные расходы: мороженое, мамины сигареты, автобус.
Получались очень большие цифры.
— И мы еще ходили ужинать с папой и заплатили за проезд до Лондона и за первую гостиницу…
— И нам еще надо заплатить за эту. — Голос у мамы упал. — Господи!
— Мама, по-моему, никто ничего не крал. Мы их просто потратили.
— Да. Конечно. Ты права. Мы их потратили, — сказала мама резко, как будто я была в этом виновата. — Ну и что же мы будем делать, разумница ты моя, когда деньги совсем кончатся?
Я честно пыталась думать, но голова отказывалась работать. Когда мама на меня сердится, я никогда не знаю, что делать.
— Может, они очень долго не кончатся, если мы будем экономить. Переедем в гостиницу поменьше. Есть будем сэндвичи. Не будем ходить в аквариум.
— Хорошо, а что потом? Сядем на тротуаре и будем просить милостыню? А если нас отправят в полицию? Они же захотят, чтобы вы с Кенни вернулись в школу? Вот и отправят вас домой к отцу…
Я расплакалась. Мама тоже заплакала и обняла меня:
— Прости, дорогая. Я не всерьез. Конечно, никто тебя домой не пошлет.
— Никого из нас не пошлют домой, правда, мама?
— Конечно, детка. Мы не можем вернуться. Твой отец всегда очень ясно объяснял, что он сделает, если я попытаюсь от него уйти.
Мама дрожала в своей тоненькой ночной рубашке.
— Мне страшно.
— Мне тоже, детка.
Мама тяжело перевела дух:
— Нет, черт побери, не буду я бояться. Я ведь теперь госпожа Удача. И удача меня не оставит. Слушай, может, накупить еще лотерейных билетов? Так и сделаем — будем каждый день покупать кучу лотерейных билетов, и нам, наверное, снова повезет.
Я не знала, шутит мама или говорит серьезно. Конечно, это была глупость, но я не могла выдумать ничего лучше.
Мы вернулись в кровать, и я очень долго не могла заснуть. А потом во сне я плавала среди акул, но, когда я проснулась, мама была уже на ногах, в новой юбке и блузке и белом кожаном пиджаке, и нетерпеливо бродила по комнате на своих новых шпильках.
Хотелось бы мне научиться ходить на моих каблуках. Я их один раз надела на прогулку и так неудачно подвернула щиколотку, что каблук обломился. Мама сказала, что надо отнести туфли обратно в магазин, и нам их заменят.
— Мы сегодня сходим поменять мои туфли, мама?
— Может быть. Если успеем.
— Сегодня мы не будем таскаться по этим скучным магазинам? — Кендэл сел в кровати. Волосы у него стояли торчком, как пух у одуванчика.
— Мы пойдем сегодня смотреть, как кормят Большого Джорджа?
— Если получится, детка. У нас сегодня много других дел. Пора нам приниматься за ум. Я должна найти работу. И жилье нам всем. И школу для вас. Проще простого! — сказала мама со смехом.
Кендэл поверил, что это проще простого, и тоже засмеялся.
Я знала, что это совсем не просто. Мне было до того не по себе, что за завтраком я куска не могла проглотить, хотя мама велела нам хорошенько наесться. Сама она вообще ничего не ела. Она только пила кофе — чашку за чашкой, одним глотком.
Потом она подошла к портье и попросила счет. Голос у нее был сухой и хриплый. Увидев сумму, она побледнела, но отсчитала ее пятифунтовыми бумажками с самым беспечным видом.
Потом мы пошли наверх укладываться. Нам пришлось выйти и купить еще один чемодан — столько мы всего накупили.
Симпатичная толстая горничная пылесосила коридор, когда мы вернулись. Мама сказала, что мы уезжаем, и сунула ей в карман фартука две пятерки:
— Спасибо вам, что заботились о нас.
— Пожалуйста, мне было приятно. Я буду без вас скучать, — сказала она, тяжело наклоняясь, чтобы поцеловать Кендэла. Потом обняла меня за плечи и притянула к себе: — Ты славная девочка, Лола Роза. Ну как, понравились тебе каникулы?
— У нас не то чтобы каникулы, — сказала мама с многозначительной гримасой.
— Да? — ответила горничная. — Понимаю.
— Мы собираемся начать новую жизнь — одни, — сказала мама. — Я должна найти работу. Здесь у вас не нужны горничные?
— Я, конечно, могу спросить, — ответила та, — но это ведь скверная работенка, дочка, особенно для такой хорошенькой молодой женщины, как вы. Платят мало, и редко кто дает, как вы, приличные чаевые. Вы могли бы устроиться куда-нибудь в офис, на настоящую приличную работу. Вы чему учились?
— Ничему я не училась. Я работала фотомоделью…
— Вот видите. Я ж говорю, такая красивая… — сказала горничная.
— Но это было давно. Теперь мне такую работу уже не получить — после двух-то родов. А с компьютерами, цифрами и тому подобным я не умею обращаться. Не думаю, что справилась бы с работой в офисе, я сразу запутаюсь. — Мама начала грызть свой палец.
— В офисе, конечно, скучновато, это я понимаю, — сказала толстуха успокаивающе. — Вам, по-моему, нужно работать с людьми. Например, в магазине. Показывать красивую одежду. Как вы на это смотрите?
— Да, это, наверное, здорово, — сказала мама, не переставая грызть палец. — Но там ведь еще касса. А я с ней не умею обращаться. Я правда тупая — что тут поделаешь?
— Ничего ты не тупая, мама, — сказала я и погладила ее руку.
Мама не виновата. Отец не позволял ей работать. Он ей все время говорил, что она тупая, как дерево, и она ему верила.
— Не волнуйтесь, лапонька, вас там научат. На любой работе сначала учат. Меня здесь даже учили застилать постели, хотя я застилала их шесть в день всю свою взрослую жизнь.
— Шесть?
— Да, такая у меня семья. Вообще-то, сейчас нас восемь, потому что ко мне приехала моя Джун с малышом Марвином, дай ему Бог здоровья, хотя маленький внучек, конечно, не в счет.
— Так вы живете не в гостинице? — сказала мама. — Я думала, если бы меня взяли сюда работать, мне бы дали номер для меня и детей.
— Сами вы настоящий ребенок! Конечно, персонал здесь не живет. А уж детей сюда и подавно не пустят. Слушайте, а не обратиться ли вам в социальную службу?
— Еще чего! Я не хочу, чтобы копались в моем прошлом.
— Они и не будут. Они вам помогут. Хотя вам, конечно, виднее. Но может быть, вам хотя бы встать в очередь на квартиру?
— Это, наверное, не выйдет. У меня и раньше было социальное жилье. Мне оттуда пришлось уехать — понимаете? Но они-то скажут, что я осталась без определенного места жительства по собственной воле. Я боюсь, что они отправят детей в приют.
— Вам нужно обратиться в специальную организацию, которая подбирает жилье. Когда моя сестра
