– Ну и правильно. Держись от этого подальше как можно дольше.
Барт достал из серванта бутылку, налил себе полный бокал виски и немного отхлебнул. Его передернуло; он зажег сигарету.
– Зачем ты приехал? – спросил он. Джон сел за кухонный стол напротив него.
– Я полюбил одну девушку, отец, – сказал он. Барт издал короткий высокий смешок.
– В твоем возрасте это неудивительно. И кто же она? Юная Джоргенсон?
– Да.
– Что ж, прими поздравления, – сказал Барт, и в его голосе Джон не услышал упрека. – Она очень милая.
– Я хочу жениться на ней.
– Прямо сейчас?
– Сейчас, – сказал Джон.
– Ты слишком молод. Это глупо. Жениться в восемнадцать лет! – Барт пристально посмотрел на него. – У тебя неприятности?
– Нет. Вернее, да. Мы хотим пожениться, и мне нужна помощь.
– О, нет, – тяжело вздохнул Барт. – Только не в этом возрасте!
– У нас будет все в порядке, – ровным голосом продолжал Джон. – Мы поженимся и приедем сюда.
– Боже мой! – простонал Барт.
– Мне нужно занять денег. Потом я верну.
– Боже милостивый! – в отчаянии проговорил Барт.
– Может быть, я еще смогу попасть в университет, – сказал Джон. – Но пока что мы хотим приехать сюда.
Трясущейся рукой Барт поднес к губам стакан.
– Когда-то ты говорил, у тебя есть деньги, отложенные на мое обучение, – продолжал Джон. – Сейчас, чтобы пожениться и приехать сюда, мне нужно около трехсот долларов.
Барт встал и начал расхаживать взад-вперед.
– Вопрос не в деньгах, – сказал он.
– А в чем?
– Ты не видишь того, что вижу я, – ответил Барт, продолжая вышагивать и попивать виски. – Господи, вот сидишь ты, восемнадцатилетний парень, а вот я в свои сорок с лишним лет, и мы видим две совершенно разные вещи.
– И что же ты видишь?
– Прежде о том, что видишь ты. Ты видишь симпатичную девушку. Ты видишь, как прекрасна любовь. Ты не испытываешь никакого стыда, Джон, хотя сделал с милой юной девушкой страшную вещь. Все, что ты видишь, это любовь и симпатичная девушка, а этого недостаточно.
– Думаю, я вижу больше, чем это, – сказал Джон.
– Ты видишь свою ответственность, и в этом ты проявляешь себя с хорошей стороны, лучше, чем я. Но этого недостаточно.
– Что же еще?
– Скажу, что вижу я сам, – повышая голос, сказал Барт. – Я скажу тебе правду, Джон. Это больно, но лучше выложить все начистоту.
– Какую правду?
– Начнем с меня. Это касается тебя. Отец я никудышный, Джон, и хорошим отцом никогда не был. У меня целый набор недостатков, и ты уже достаточно взрослый, чтобы задуматься о них, потому что они сказываются и на тебе, потому что они составная часть моей плохой наследственности, равно как и твоей. Я сказал, что мы видим вещи по-разному. Я вижу вещи такими, какие они есть на самом деле.
Он остановился и сделал еще глоток, уронив на пол несколько капель.
– Какими же?
– Сейчас скажу, Джон. Это трудно, но иногда приходится говорить правду. Я малость ненормальный, Джонни – все об этом знают. Это как в шутке, где один человек говорит: «Может быть, я сумасшедший, но я не дурак». Это обо мне.
– А к нам-то какое это имеет отношение?
– Я тебе объясню, – сказал Барт. – Давай смотреть правде в глаза.
Он перестал расхаживать и, встав прямо перед Джоном, указал на его лицо пальцем.
– Ты, Джонни, сын алкоголика. Ты внук самоубийцы, правда, это тщательно скрывается. Ты ведь не знал об этом, не так ли? У тебя действительно плохая наследственность; в восемнадцать лет ты зачал ребенка. Теперь ты видишь, что все это значит, Джонни? Никакой романтики. Одни проклятые низменные заботы; мы сидим в них по уши и не можем выбраться.
– К нам это не имеет ни малейшего отношения…
