другого человека, он увидит, что она принадлежит сама себе, что надолго овладеть ею нельзя, что даже если она захочет «полностью отдаться», она не сможет; она остается в своей вселенной, а он остается в своей. (Руперт Брук выражал подобный взгляд на любовь тремя десятилетиями раньше: влюбленные остаются «каждый в своей одинокой ночи, каждый со своим призраком».)
Таким образом, в соответствии с Сартром, человеческие отношения являются основной причиной конфликта, как если бы каждый человек был хищником или каннибалом, а остальные люди были его едой. Инстинкт разрушения, по Сартру, является попыткой почувствовать свободу и реальность, чтобы стать деятелем вместо жертвы.
Эта точка зрения, очевидно, приводит нас ближе к пониманию Мэнсона или Брейди. Однако не так сложно указать на несоответствия. Следуя Сартру, человек никогда не может избежать чувства «зубной боли»; он может забыть о ней, как вы можете забыть о боли, но он не может заменить ее противоположным: чувство бытия столь же реально и полно, как и материальный предмет, бытия «полностью самим собой».
Но это неправда. Пик опыта так же близок здоровым людям - как показывает Маслоу, - как депрессия - нездоровым. И на пике опыта человек испытывает чувство свободы и реальности.
Это приводит меня к одному из главных аргументов этой книги. Ключ лежит в слове «депрессия». Чувствовать себя подавленным - это значит испытывать чувство низкого внутреннего давления. Пик опыта - это чувство высокого внутреннего давления. Почему бессонница является таким неприятным ощущением? В конце концов, лежать в теплой, удобной кровати должно быть достаточно приятно. Почему это может превратиться в нечто вроде предвкушения ада? Просто потому, что расслабленное сознание «лишено давления», и любое незначительное раздражение неизбежно навязывается. Мухи становятся слонами. Китайская пытка водой основана на том же принципе; такова и «черная комната», которую используют для промывания мозгов. Для большинства людей, страдающих бессонницей, песня-скороговорка У. С. Гилберта: «Когда ты лежишь без сна с давящей головной болью» слишком реальна, чтобы быть смешной.
Из-за бессонницы или скуки сознание, кажется, становится легким, словно воздушный шар. Оно лишено силы; оно находится во власти того, что его окружает, так что все, что происходит, сдувает его с курса. Минутное размышление подтвердит истинность этого: все состояния депрессии, - страдание, скука, тошнота, - являются настроениями, в которых сознание становится подобным воздушному шару. С другой стороны, когда человек становится взвинченным, счастливым, целеустремленным или обнадеженным, сознание становится тяжелым, мощным; воздушный шар превращается во что-то более похожее на кувалду. По теории Эйнштейна, тело в движении фактически тяжелеет, и, похоже, это, несомненно, можно применить по отношению к сознанию. Когда оно ведет к важной цели, то кажется, что оно тяжелеет.
Поскольку целеустремленная деятельность придает сознанию чувство веса, реальности, человек интуитивно разыскивает цель. Казанова обнаружил, что когда он входит в девушку первый раз, он чувствует себя настоящим, полным, богоподобным. Когда он занимается с ней любовью несколько раз, новизна уходит; так что он ищет еще одну девушку - для того, чтобы вызвать ощущение богоподобия, чтобы превратить сознание в кувалду. Шерлок Холмс в промежутках между расследованиями принимал дозы морфия для того, чтобы притупить боль скуки. «Я не могу жить без напряженной умственной работы, - говорит он Ватсону. - Ради чего еще здесь жить?.. Какая польза от исключительных способностей, доктор, если нет возможности применять их?»[54]. И при других обстоятельствах он говорит Ватсону: «Мое сознание подобно разогнавшемуся двигателю, разрывающемуся на куски из-за того, что его не соединили с работой, для которой он был сконструирован».
Но что это за работа? - вот в чем заключается проблема. Эдгар Ли Мастерс выразил основное человеческое затруднение в своей поэме «Профессор Ньюкомер»[55] в «Антологии Реки Спун»:
Все смеялись над полковником Причардом Из-за того, что он купил столь мощный двигатель Что он сломался и разрушил шлифовальный станок На котором его запустили. Но это же комедийная шутка: Толчок природы, который сделал человека Из его мозга развилась духовная жизнь - О, чудо света! - Тот же самый мозг, с помощью которого обезьяна и волк Получают еду и убежище, и порождают себе подобных. Природа заставила человека сделать это, В мире, где она не дает ему ничего делать В конце концов (хотя сила его души вращается В бесполезной трате сил, Чтобы связаться с мельницами богов) – Но получить еду, убежище и порождение себя! Сознание - это машина сосредоточения. Это цель, с которой оно было создано: чтобы позволить нам сфокусироваться и сосредоточиться на значениях, для того, чтобы иметь возможность следовать им сознательно и намеренно, а не на ощупь и слепо. Всякий раз, когда мы используем сознание для этой цели, эффект больше напоминает сжимание кулака; оно уплотняется и увеличивается в весе, и мы испытываем ощущение реальности. Если их оставить «несжатым», не сосредоточенным слишком надолго, результатом будет чувство «отсутствия жизни», неготовности.
Уже начинает проясняться, что сбило с пути семью Мэнсона. Для всех их разговоров о свободе, любви, самовыражении, они все были пассивными. Долгие собрания с «кислотой» и марихуаной довели бы эту тенденцию до бездействия. В соответствии с доктринами Мэнсона этот жизненный путь должен был дать им свободу; вместо этого он создал чувство удушья.
Самое странное в человеческом сознании заключается в этой склонности выискивать предметы, которые дадут повод для сосредоточения. Это абсурдная тенденция: это как если бы когда вы испытываете зуд, вы смотрели бы вокруг, чтобы найти что-то, чем можно почесаться, не подозревая о том, что вы можете сделать это с помощью своих ногтей. Эта психологическая странность объясняет сексуальную извращенность. Секс создает чувство того, что вы «более живы», чувство резкости и четкости, подобно отличному осеннему полудню, но не секс сам по себе создает эту четкость. Он только мотивирует вас сосредоточиться сильнее, чем обычно, чтобы сделать большее усилие для фокусирования. Это усилие и создает резкость и четкость. Мы не способны полностью осознать это непроизвольное отношение, допускающее, что сексуальные стимулы, так или иначе, действуют по направлению к самосознанию. Так что затем, при других обстоятельствах, мы прилагаем меньше усилий, и результат менее приятен, мы удивляемся, что случилось, почему ощущения потеряли свою остроту. Представляя, что стимулирующее действие направлено на осознание, ответом бы показалось добавить стимул, добавить некий элемент шока или удивления к сексу. Это можно сделать, например, разместив над кроватью зеркало в полную длину, или стимулировав возбуждение с помощью порнографии, или когда девушка одевается в черное нижнее белье в сеточку, или разыгрывая фантазии об изнасиловании. Возрастающий стимул просто вызывает рост сосредоточенности. Но мы продолжаем думать об этой сосредоточенности как о чем-то, что должно быть возбуждено, подобно мертвой лягушачьей ноге, вместо осознания того, что это живой мускул и что живой мускул можно усилить напряжением.
