ли за холодной маской деловой дамы пылкий темперамент?
– Мне все понятно! – сказала Антония. – Итак, как ее зовут?
Она убрала свои длинные ноги с его колен и поджала их под себя. Подняв бокал с игристым напитком, Антония слегка прищурилась, и Дэн вздохнул с облегчением, заметив в ее глазах лукавые смешинки: значит, она не рассердилась и настроена дружелюбно. – Хелен, – ответил он. – Хелен Стюарт.
– Я ее знаю?
– Вряд ли, она не принадлежит к людям твоего окружения, – улыбнулся Дэн. – Разумеется, это лишь мое личное мнение. Скажи, Антония, почему ты ведешь такой образ жизни? – неожиданно для себя спросил он.
– Потому что мне это нравится! – непринужденно ответила она. – Мое увлечение может длиться одну ночь, а может затянуться на неделю. А порой даже на целый год!
– Как в прошлом году? – уставился на нее золотистыми глазами Дэн. – Кстати, куда он подевался?
– Уехал за границу. – Она спокойно выдержала его взгляд. – Для меня это стало ударом!
– Он уехал вместе с женой?
– Я не завожу романов с женатыми мужчинами, – нахмурилась Антония. – Разрушать семьи не в моих правилах. И я не стремлюсь выжать из любовников как можно больше денег, да будет это тебе известно, мой проницательный друг!
– Как его зовут?
– Пока он еще живой, мой дорогой, и должен рано или поздно вернуться, мне не хочется говорить о нем. Но раз уж ты спросил, то отвечу: его зовут Джефферсон.
– В самом деле? Так он американец?
– Британец чистых кровей! Ты мой единственный знакомый американец, Дэн. Может, хватит меня допрашивать, доктор?
– Пожалуй, да! – улыбнулся Дэн. – Ты не поддаешься психоанализу.
– Тогда расскажи мне о своей девушке, – сделав глоток шампанского, попросила Антония.
– Она уже женщина.
– И ты воспылал к ней пламенными чувствами, но она держится неприступно?
– Ты почти угадала.
– Рассказывай все без утайки! Нам все равно нужно чем-то заняться. Карты мне наскучили, а уходить от тебя так скоро я не собираюсь. Это поколеблет мою репутацию у гостиничного персонала.
– Ты у них на хорошем счету, Антония!
– Я знаю. Не нужно кормить меня сладкими пилюлями! Рассказывайте, доктор!
Когда она ушла, Дэн подумал, что переоценивал свои познания в психоанализе. Лишь теперь, излив Антонии душу, он осознал в полной мере, насколько важно иметь сочувствующего собеседника, готового терпеливо выслушать все то, что лишает тебя покоя. А Хелен не только лишила его покоя, а превратилась в наваждение. И хотя он и слыл опытнейшим врачом в области лечения навязчивых идей у сумасшедших, сам он не мог исцелиться.
Дэн поймал себя на мысли, что, рассказывая Антонии о мисс Стюарт, он называл ее Хелен, чего не осмеливался делать при встрече с ней: за подобную вольность эта недотрога могла дать ему пощечину. На предстоящей ему на следующий день встрече он еще надеялся притвориться равнодушным к ней. Но оставалось под большим вопросом, удастся ли ему держать себя в руках на коктейле.
Собираясь на вечеринку, Хелен внезапно почувствовала, что ей совсем не весело. Угадать причину не составило особого труда: она заключалась в поведении Дэна Форреста. Он по-прежнему был холоден с ней весь день.
Самое ужасное было то, что он больше не подтрунивал над ней с плохо скрытым презрением и не пытался проникнуть в ее мысли, а вел себя как коллега, стоящий на недосягаемой для нее вершине успеха и карьеры, доброжелательно и чуть снисходительно, но не более того. Рядом с ним Хелен ощущала себя недоучкой, теряясь, когда он погружался в глубокомысленное молчание, и порой затрудняясь найти верный ответ на его продуманный вопрос. Он явно старался выставить ее дурочкой. И лишь сегодня Хелен наконец осознала, что они с ним абсолютно разные люди и ей никогда не сравняться с этим мужчиной.
Его романы, пользующиеся бешеным успехом у публики, уже не вызывали у нее усмешки: она была уверена, что он строчит их по утрам на машинке вместо умственной разминки, а уже потом принимается за настоящую работу. Ей не оставалось ничего иного, кроме как надеяться, что он уделит ей чуточку внимания на вечеринке и не станет чересчур задирать нос и с важным видом надувать щеки. Хелен должна была заехать за Дэном через час, и от одной лишь мысли об этом ей становилось жутковато.
Приблизительно так же чувствовал себя в это время и Дэн. Он уже в четвертый раз пытался завязать двойным узлом галстук, но всякий раз ошибался и в отчаянии орал на собственное отражение в зеркале:
– Недоумок! Проклятый идиот, ты сам заслужил все беды, свалившиеся на твою дурацкую башку! Прекрати вести себя как мальчишка, выброси ее из головы. Ведь ты о ней ничего не знаешь, черт бы тебя побрал!
Наконец галстук был завязан нужным образом, и Дэн решительно направился к бару, на ходу взглянув на часы. До приезда в отель Хелен оставалось двадцать минут, и если она учует запах алкоголя, то снова сделает отчужденное, каменное лицо. Дэн передернул плечами и наполнил бокал: она в любом случае останется льдышкой, а после сегодняшней вечеринки наверняка обледенеет еще сильнее. Она покрывалась ледяным панцирем у него на глазах, и этот панцирь с каждым днем становится все прочнее. В то время как он страстно желает только одного – обнять ее! Все эти дурацкие мероприятия, вроде предстоящего коктейля, совершенно не забавляли его, и ничего хорошего от них он не ожидал.
Впрочем, сегодня вечером он встретится с Мартином и Маргарет. Это поможет ему не замечать Хелен и
