не ваш брат, я бы никогда не оказалась в таком унизительном положении.
— Вы беременны?
Глаза Энни стали огромными как блюдца.
— Нет. Дело не в этом. Я… я не могу… — ее голос задрожал, — предстать перед ними.
— А вам и не надо. Я все улажу, сам сделаю объявление. Это все, чем я могу помочь вам.
Энни несколько раз моргнула, стряхивая с ресниц слезы. Ее лицо стало жестким.
— Я живу здесь всю жизнь. Я не могу больше слушать причитания по поводу бедной, несчастной Энни. Я не могу снова предстать перед ними брошенной невестой.
Грант словно получил удар в солнечное сплетение. Он даже рот приоткрыл от неожиданности.
— Снова? Гриффин не впервые с вами так поступает? — Его руки сжались в кулаки.
Энни опять нервно заходила по комнате. При каждом шаге шелковый халат расходился, и Грант видел изящную ножку и невольно вспоминал, что2на Энни надето под этим халатом.
— Со мной такое уже не впервые, — тихо сказала Энни. — Конечно, прямо у алтаря меня бросают в первый раз, но Грифф — третий сбежавший от меня жених. Первые два бросили меня за несколько дней до свадьбы. Может, правы те, кто говорит, что на меня навели порчу? — задумчиво спросила она, скорее, саму себя, потом резко повернулась и посмотрела Гранту в лицо. Было в ее синих глазах нечто, что не дало ему сказать резкое «нет». Нет, Грант испытывал не жалость — он был уверен, что она справится с ситуацией. Его, скорее, тронул ее страх снова быть униженной. — Я не могу вновь появиться перед ними брошенной. Пожалуйста. — Она шагнула вперед и положила руку ему на грудь. Грант сразу же вспомнил ту испепеляющую страсть, которую пробудил в нем всего лишь поцелуй. — Пожалуйста, Грант, помогите мне.
Черт, черт, черт! Будь проклят Гриффин! Будь проклята его собственная неспособность отказать ей!
— Хорошо. — Грант был не в силах поверить, что произнес это. — Я сыграю роль жениха, но только в течение нескольких часов. Когда все закончится, каждый из нас пойдет своим собственным путем.
Гриффин заплатит ему за это. В следующий раз братец сам будет разбираться со своими проблемами… и жениться на своих невестах.
На лице Энни расцвела улыбка. Она крепко обняла его, приникнув всем телом к его телу. Пульс Гранта зачастил как бешеный. Ее аромат дурманил его, завлекал, обещал; синие глаза манили. Грант почувствовал прилив такого сильного желания, какого он никогда еще не испытывал. Его взгляд остановился на ее губах — он помнил их сладость и трепетность.
— Спасибо, — успела прошептать Энни прежде, чем он приник к ним в поцелуе. — Ты не пожалеешь.
Он уже жалел.
Перезвон колоколов возвестил о начале церемонии. Органист заиграл свадебный марш, и Энни показалось, что он играет на ее нервах. Чувства, обуревавшие ее, словно неслись по «американским горкам» — вверх-вниз, вверх-вниз, и она никак не могла взять их под контроль. Из-под вуали все виделось ей расплывчатым и нереальным.
Она стояла в начале прохода, и слезы застилали ее глаза. Как бы ей хотелось, чтобы это были слезы радости, а не разочарования и обиды. Предполагалось, что этот день станет лучшим в ее жизни, а он стал худшим.
Губы Энни дрожали, но она заставила себя расправить плечи, вздернуть подбородок и сделала первый шаг по застеленному белым ковром проходу. Ей казалось, что она ступает по зыбучему песку, и каждый шаг требовал от нее неимоверного усилия. Она шла по проходу к своему лже жениху, который слишком походил на настоящего.
Глядя на Гранта, Энни попыталась подумать о положительных сторонах происходящего. Главное — она будет избавлена от публичного унижения.
На фоне легкомысленного и, как теперь казалось Энни, глуповатого Гриффина Грант выглядел серьезным, очень мужественным и уверенным в себе. Он был высок, загадочен и очень сексуален — настоящий жених, желанная добыча для любой женщины. Белый воротник рубашки выгодно подчеркивал смуглость его кожи, а черный смокинг — широкие плечи и узкую талию. Энни собственноручно поменяла розовую бутоньерку свидетеля на белую жениха. Он не отрывал от нее взгляда, который, как ни странно, внушал Энни уверенность и решимость.
Она вдруг увидела, что братья действительно отличаются друг от друга. Глаза Гранта были серебристо-серыми, внимательными и умными, кожа — более смуглой, из-за чего был заметен белый шрам на переносице. Его тело… Энни хорошо помнила его твердость и мускулистость. Она помнила ощущение его рук на своей талии и губ на своих губах. Она почувствовала, как все ее тело наливается жаром — от волос до пальцев на ногах.
Чувствуя себя обманщицей, Энни не могла заставить себя смотреть на удивленно и радостно улыбающихся родственников и знакомых, сидящих вдоль прохода на скамьях. Она понимала, что большинство из них пришли посмотреть, удастся дважды брошенной невесте все-таки сказать «да» жениху или ее поджидает очередное крушение. Если бы они только знали правду!
Энни стиснула зубы. Они никогда не узнают правду, если она или Грант Стивенс не допустят ошибку.
Конечно, и в этом случае ей было бы нелегко, но она могла хотя бы притвориться, что это было их общее решение. Или даже что это она бросила Гриффина. Как бы ей хотелось наподдать ему хорошенько, чтоб он катился до самого своего Далласа.
Энни крепче сжала букет из белых роз, лилий и стефанотисов. Ее сердце снова пронзила боль: ну почему, почему это случилось снова?
Грант смотрел на нее со встревоженной и в то же время ободряющей улыбкой. Он протянул Энни руку, и она положила свою ладонь на сгиб его локтя… И сразу почувствовала себя в безопасности. Это было странно, ведь она стояла в переполненной церкви у алтаря рядом с незнакомцем, собираясь произнести ложные клятвы. И все же на нее снизошли спокойствие и уверенность, что теперь в ее жизни все будет хорошо.
Она никогда не умела лгать и притворяться, и до сегодняшнего дня ей никогда это и в голову не приходило. Но… Никто ведь не узнает об обмане, поскольку она покинет город об руку с красивым женихом и новыми чемоданами, купленными специально для медового месяца. Впервые за последние семь лет она подумала: хорошо, что родителей нет в живых, — они не видят затеянного ею фарса.
Энни всегда старалась поступать правильно, подчиняясь общепринятым нормам. Но теперь она возьмет судьбу в собственные руки и пойдет по жизни собственным путем, сметая преграды и пренебрегая ограничениями.
Она больше не бедная безропотная жертва, романтическая дурочка, каждый раз влюбляющаяся в неподходящего мужчину. Она нашла-таки способ покинуть этот городок, в котором никогда ничего не происходит, и изменить свою серую, скучную жизнь. Этим вечером она станет… свободна.
Да это получше, чем выйти замуж, вдруг с несвойственной ей бесшабашностью подумала Энни. Она сможет делать все, что ей заблагорассудится. Свобода представлялась ей чем-то восхитительным, возбуждающим, пьянящим. Она может ехать куда хочет, делать что вздумается.
Единственное, чего у нее не будет, так это романтического, наполненного любовью и сексом медового месяца.
Энни почувствовала, как напряглись и взбугрились мускулы на руке Гранта под дорогой одеждой. Он вообще казался ей воплощением силы и надежности, а Гриффин виделся слабым и безответственным, рабом своих прихотей. Странно, но, вспоминая своего бывшего жениха, она не испытывала ничего, кроме
