пытаясь, оторвать его от камня; тот прирос к нему всеми щупальцами. Мурена изготовилась, повернувшись вполоборота, и кинулась снова, метя на этот раз в голову. В воде снова заклубились чернила. Кривая осьминога на мониторе неожиданно взлетела вверх, поколебалась там и… исчезла. Кривая мурены пошла частыми зигзагами триумфа.
— Это показывает, — сказал Фаллада, — что мурена очень голодна. Иначе бы она поедала спрута потихоньку, щупальце за щупальцем, растянув удовольствие, может, даже на несколько дней. — Он отвернулся от аквариума. — Но самое интересное еще впереди.
— Боже ты мой, еще что-то?
Фаллада указал на умещенный между аквариумами серый ящик.
— Это обыкновенный компьютер. Он записывает пульсацию поля жизни того и другого существа. Давайте посмотрим, что там у мурены. Он поиграл клавишами, и из принтера вылез лист бумаги.
— Так, общий показатель 4.8573. — Он протянул бумагу Карлсену. — Теперь у спрута. — Фаллада взял второй листок. — У этого только 2.956. У него и в целом жизненный потенциал раза в два ниже, чем у мурены. А теперь сложите-ка, — он протянул Карлсену ручку.
— Получается, 7.8133, — подсчитал Карлсен.
— Хорошо. Теперь давайте посмотрим показатель мурены, что был пару минут назад. — Он снова поиграл клавишами и протянул бумагу Карлсену, даже на нее не взглянув. Карлсен вслух произнес цифру:
— 7.813. Невероятно! Получается, мурена, поглотила жизненное поле этого… Боже… — Осмыслив это, он почувствовал, как кольнуло затылок. Он уставился на Фалладу, стоящего с довольной улыбкой.
— Точное — подытожил Фаллада. — Мурена — вампир.
Карлсен так разволновался, что едва мог связно излагать мысли.
— Это невероятно. Но сколько такое длится? То есть, сколько еще ее поле будет находиться на такой высоте? И откуда вы знаете, что она в самом деле поглотила жизненное поле осьминога? Может, это просто эйфория насыщения? Я имею в виду, от нее и жизненность взметнулась вверх.
— Вначале и я так думал. Пока не увидел цифры. Это повторяется неизменно. Жизненная сила агрессора на некоторое время возрастает ровно на столько, сколько он берет от жертвы. — Фаллада заглянул в свой стакан и обнаружил, что там не осталось ничего, кроме тающих кусочков льда. — Думаю, мы заслуживаем еще по одному, — сказал он и прошел обратно в кабинет.
— И это применимо ко всем живым существам? Или только к хищникам наподобие мурены? Может статься, мы все — вампиры?
Фаллада хохотнул.
— Начать вам подробно излагать результаты моих исследований — уйдут часы. Взгляните вот. — Фаллада отпер выдвижной металлический ящик и вынул оттуда увесистую книгу, на поверку оказавшуюся рукописью в переплете «Анатомия и патология вампиризма», Ганс В. Фаллада, ФРС. — Перед вами — результат пяти лет исследований. Еще виски?
Карлсен с благодарностью принял стакан и, усевшись в кресло, начал перелистывать страницы рукописи.
— Да это же материал для Нобелевской премии!
— Не спорю, — пожал плечами Фаллада. — Я понял это, когда шесть лет назад вышел на явление вампиризма. И в сущности, дорогой мой Карлсен, — чего скромничать — это одно из важнейших открытий в биологии, которое ставит меня на одну ступень с Ньютоном и Дарвином. Ваше здоровье!
— За ваше открытие, — добавил Карлсен, поднимая стакан.
— Благодарю. Так что сами видите, почему я так заинтересовался вашим открытием этих самых космических вампиров. Оно логически вытекает из моей теории о наличии определенных существ, способных выпивать у своих сородичей всю кровь до последней капли — точнее, жизненные силы. Я убежден, что именно в этом суть старинных легенд о вампирах — Дракуле и иже с ним. Вы, должно быть, обращали внимание, что некоторые люди словно вытягивают из тебя жизненную энергию — обычно какие-нибудь меланхолики, нытики. Их тоже можно отнести к вампирам.
— И это что, относится ко всем существам? Мы все — вампиры?
— Ага, вот он, самый замечательный из всех вопросов! Вы видели кроликов? Видели, как резонируют их жизненные поля? Это потому, что у этих кроликов сексуальная привязанность. В таких случаях одно жизненное поле может, по сути, усиливать другое. Вместе с тем, мои исследования показывают, что и в межполовых отношениях присутствует значительный элемент вампиризма. Я впервые это заподозрил, когда занимался делом Джошуа Пайка, брэдфордского садиста. Помните, некоторые газеты так и звали его — вампир? Так вот, это была правда в буквальном смысле. Он пил кровь и поедал отдельные органы у своих жертв. Я изучал его в тюрьме, И он рассказывал, что каннибальские эти пиршества ввергали его в экстаз на долгие часы. Выслушивая эти рассказы, я измерял у него показатель лямбда — верите, он увеличивался более чем вдвое!
— А взять тех же каннибалов… — Карлсен так разволновался, что нечаянно капнул на книгу виски; вытер страницу рукавом. — В их племенах из века в век считалось, что съесть врага — значит, усвоить его качества: храбрость и так далее.
— Совершенно верно. Так вот, это пример того, что я называю негативным вампиризмом. Его цель — полное уничтожение жертвы. Но существует еще и позитивный вампиризм — скажем, в половых отношениях. Пытаясь завладеть женщиной, мужчина тянется к ней своей психической силой, стараясь поймать ее благосклонность. Но такую же точно силу, как вам известно, могут нагнетать и женщины! — Фаллада рассмеялся. — Вон, лаборантка у меня — просто идеальный субъект. Мужчин буквально пожирает. И вины ее в этом нет. В целом, девчонка просто прелесть — бескорыстная, помощница великолепная. Но отдельных парней просто магнитит: клеятся к ней, как мухи к липкой ленте. Ее показатель «лямбда» внесен сюда, — он кивнул на рукопись. — По нему видно, что она — вампирша. Но такой вот сексуальный вампиризм не обязательно деструктивен. Помните старый анекдот об идеальном браке садиста и мазохистки? Прямо-таки в точку…
Раздался звонок телемонитора. Звонил ассистент, которого сегодня Олоф уже видел.
— Тело доставлено, сэр. Начинать тест?
— Нет-нет. Я сейчас иду. — Фаллада повернулся к Карлсену. — Теперь вы увидите мои методы в действии.
В коридоре они посторонились, уступая дорогу двоим санитарам, катящим тележку. Они, проходя, поздоровались с Фалладой. В «Лаборатории С» ассистент Грей изучал через лупу лицо мертвой девушки. На высоком стуле сидел лысый человек средних лет, вольготно оперевшись локтями на стоящую сзади скамью. Завидев Фалладу, он встал.
— Сержант Диксон из Криминал-лаборатории. Капитан Карлсен. Какими судьбами у нас, сержант?
— У меня сообщение от комиссара, сэр. Он говорит, можно не упираться. Нам, в общем-то, удалось установить, кто это сделал. — Он кивком указал на тело.
— Как?
— Удалось снять с горла отпечатки пальцев. Карлсен посмотрел на девушку. Лицо у нее было распухшим, в синяках; на горле — кровоподтеки от душивших пальцев. Из-под сбившейся простыни виден был синий нейлоновый халат.
— Какой-нибудь рецидивист? — поинтересовался Фаллада.
— Нет, сэр. Тот самый парень, Клэппертон.
— Тот автогонщик?
— Вы о Доне Клэппертоне? — переспросил Карлсен.
— О нем, сэр.
— Он пропал в центре Лондона, во вторник вечером, — объяснил Фаллада, повернувшись к Карлсену. — Вы нашли его? — осведомился он у Диксона.
— Пока нет, сэр. Но у нас с этим быстро.
— Ну что, все-таки думаете приступать, сэр? — спросил ассистент.
— Да, безусловно. Хотя бы просто для проверки. Ну так что, — обратился он к Диксону, — когда все- таки Клэппертона видели в последний раз?
— Из дома он вышел примерно в семь, направлялся на детский праздник в «Уэмбли» — он там должен
