— Отрицание — это очень стойкая жизненная позиция… — начал он.
— Не знаю, мне не приходилось ничего отрицать.
— …потому что не возникает сомнений… никаких.
— Я либо лгу, либо сама глубоко заблуждаюсь, — сказала она. — Но по крайней мере себе я всегда говорю правду.
— Но говорите ли вы ее мне, донья Консуэло?
— Пока… но, возможно, я передумаю.
— Не понимаю, как вам удалось убедить бывших пассий вашего мужа, что вы безголовая шлюшка.
— Я соответственно одевалась, — ответила она, постукивая ногтями по стеклу, — и соответственно разговаривала.
— Значит, вы превосходная актриса.
— И это против меня!
Их глаза встретились. Его — мягкие, карие, с табачным оттенком. Ее — две аквамариновые льдинки. Он улыбнулся. Вопреки его желанию, многое в ней ему нравилось. Ее твердость. Ее волевой рот. Интересно, какой он на вкус, подумал он, но сразу же отбросил эту мысль. Они пересекли мост Генералиссимуса, и он сменил тему:
— Я раньше как-то не замечал, что тут настоящий франкистский уголок. Этот мост, улица Карреро Бланке.
— Как вы думаете, почему мой муж жил в Эдифисьо-дель-Пресиденте?
— Мне кажется, тогда все подражали Пакирри.[16]
— Да, верно, моему мужу нравились
— А вам?
— Я его не застала.
— Я тоже.
— Вам надо бы покрасить волосы, старший инспектор, я думала, вы старше.
Они припарковались на стоянке. Фалькон позвонил на мобильник Фернандесу и велел ему зайти в квартиру Хименеса, потом вместе с сеньорой Хименес поднялся на лифте на шестой этаж и, кивнув полицейскому, провел ее в квартиру. Они прошагали по пустому коридору к крюку в стене, и у Фалькона опять возникло ощущение «двойного прохода» — своего и убийцы. Они уселись в кабинете и молчали до появления Фернандеса.
— Покажите, пожалуйста, сеньоре Хименес ваши картинки, — сказал Фалькон. — В том порядке, в каком они идут на пленке.
Фернандес стал один за одним протягивать ей снимки, и каждый раз она отрицательно качала головой, но когда у нее в руках оказался последний, глаза ее расширились и буквально впились в запечатленное на нем лицо.
— Кто на этом фото, донья Консуэло?
Она вскинула на Фалькона взгляд, словно зачарованная, завороженная каким-то чудом.
— Басилио, — сказала она да так и осталась сидеть с открытым ртом.
5
Как это обыграть? Фалькон поборол искушение пробежаться пальцами по краю письменного стола, как концертирующий пианист в расцвете творческих сил. Он оперся подбородком на большой палец, сжал зубы и провел пальцем по скуле, ощущая, как по жилам мчится адреналин. Вот оно, подумал он. Но как заставить их расколоться? Порознь или вместе? Он чувствовал вдохновение. Решение созрело мгновенно: стравить петушка и курочку. Пусть понаскакивают друг на друга, поклюются, похлопают крыльями, поквохчут.
— Мы с сеньорой Хименес отправляемся в Порвенир, — повернулся он к Фернандесу. — Свяжитесь с младшим инспектором Пересом и помогите ему найти ту проститутку. Скажите ему, что мы опознали неизвестных с видеопленки.
Сеньора Хименес положила ногу на ногу и закурила сигарету. Ее стопа нервно подергивалась. Фалькон вышел в коридор, чтобы позвонить Рамиресу. Не очень ему повезло с помощником, но что поделаешь.
Рамирес был не в духе. Он сам взялся за бессмысленный опрос уволенных работников и пока, побеседовав с двумя, не добился ничего, кроме заверений, что они были рады развязаться с сеньорой Хименес. Фалькон наблюдал за ней через дверь, пока Рамирес выпускал пары. Она пощелкивала ногтями большого и указательного пальцев, что-то прокручивая в уме. Фалькон кратко проинформировал Рамиреса, дал ему адрес Басилио Лусены и велел ехать туда, приготовившись к «колке» двух главных фигурантов.
Фалькон повез Консуэло Хименес обратно через реку в дом № 17 по улице Рио-де-ла-Плата. В обеденное время движение на улицах оживилось. В парк высыпали бегуны, девчонки с хвостиками, радуясь солнцу, резвились за оградой. Он обожал подобные моменты в полицейской работе — катишь себе на машине, а в это время подозреваемый переживает тяжелейшую внутреннюю борьбу, мучаясь над вопросом: отрицать или признаться, продолжать разыгрывать роль, нанизывая ложь на ложь, или свалить с души камень, покаявшись и приняв наказание? Откуда исходит импульс, толкающий человека к принятию столь глобального решения?
За высокими башнями площади Испании он повернул направо на проспект Португалии.
Здание, ставшее главным украшением выставки «Экспо-29», до того ему примелькалось, что он не обратил бы на него никакого внимания, если бы не особенно яркий в тот день контраст красного кирпича, синего неба и буйной зелени. Фалькон вспомнил, как его отец, когда они смотрели по телевизору «Лоуренса Аравийского», аж вскочил с места, поняв, что снятое Дэвидом Лином Британское посольство в Каире — это оно и есть.
— Вы можете говорить, если хотите, — обратился он к донье Консуэло.
Она готова была изречь что-то сердитое, но одумалась. Достала из сумочки губную помаду и подкрасила губы… очень мило.
— Я так же заинтригована, как и вы, — сказала она, чем порядком его разозлила.
Он остановил машину, чуть не доехав до нужного дома. Рамиреса нигде не было видно. Фалькон вынул отчет о вскрытии трупа и еще раз прочел его, вникая в детали. Использованные инструменты, хирургическая сноровка, химические растворы, обнаруженные на одежде жертвы, — все это подтвердило его подозрения.
Рядом притормозила машина. Рамирес кивнул и проехал в конец улицы. Он вернулся пешком, вошел в ворота и позвонил в дверь дома № 17. Лусена отворил. Произошел обмен репликами. Рамирес предъявил удостоверение, после чего его впустили внутрь. Прошло несколько минут. Фалькон и сеньора Хименес вылезли из машины, позвонили. Лусена открыл дверь, явно встревоженный. Он заглянул Фалькону прямо в зрачки и перехватил голубую вспышку глаз своей возлюбленной. Он несомненно был напуган, но чем, Фалькон пока не знал. Они вошли. Хозяин определенно чувствовал себя стесненно в собственной гостиной под прицелом трех пристальных взглядов. Фалькон уселся рядом с телевизором, к которому была подсоединена видеокамера. Рамирес встал у двери. Лусена присел на краешек кресла. Сеньора Хименес устроилась на диване напротив, вполоборота к любовнику, скосила на него глаз и принялась качать ногой, закинутой на ногу.
— Как нам стало известно от сеньоры Хименес, прошлой ночью вы были у нее, — начал Фалькон. — Вы не могли бы вспомнить, когда вы ушли оттуда?
— Где-то около двух часов, — ответил он, прочесав пятерней свои тонкие каштановые волосы.
— Куда вы пошли из отеля «Колумб»?
