Карлсен не ответил, пригубляя кофе.
— Хороший? — поинтересовался Грондэл.
— Отличный! — в этом любопытном состоянии повышенной энергетики кофе казался как никогда вкусным.
— Ваш философ Шопенгауэр, — заметил Грондэл, — сказал бы, что это иллюзия. А между тем вы сейчас пьете кофе таким, как он есть на самом деле.
Он откинулся в кресле, скрестив ноги, и продолжил:
— Вы, наверное, знаете, в чем у вас, людей, проблема? Вы недозаряжены энергией, все равно, что фирма с недостатком капитала. А потому никогда не ощущаете жизнь в том виде, в каком она действительное есть. Недозаряженный человек обитает как бы в полусне. Так что вы должны научиться повышать свой, заряд.
Карлсена не тянуло на философскую дискуссию — не из нетерпения — из-за ровно горящего чувства собственного физического присутствия. Энергия Хайди наполняла, подобно какой-нибудь сладкой эссенции с ее, женским, привкусом. Без малого так, будто часть его самого магически преобразовалась в Хайди Грондэл. Итог — ощущение, что ты здесь, всецело и безраздельно в данном моменте, и никаким просто мыслям не затмить этой физической наполненности.
— Я слышу, вы говорите: «Вы, люди», — заметил Карлсен. — А сами вы, получается, нет, что ли?
— Почему же, некоторые вполне да. Дочь у меня, например, родилась на Земле, так что может считаться здешней. А вот я — один из истинных Ниотх-Коргхай, тех, кого вы называете «космическими вампирами».
— Мне почему-то казалось, они непременно должны быть злые.
— Некоторые и были, но их уничтожили. Мы усвоили урок. С остальными людьми сосуществуем теперь мирно.
Взгляд, хотя и уставленный на Карлсена неподвижно, больше не был пронизывающим; единственным его стремлением было поддерживать связь.
— Мы забираем энергию, хотя и в малых количествах, так что никто не замечает. А те, у кого забираем регулярно, постепенно привыкают вырабатывать ее больше, и испытывают дискомфорт, стоит нам перестать.
— Как дойные коровы, — произнес Карлсен.
— Да, уместное сравнение. Коров нужно доить, иначе они чувствуют себя неуютно. Вреда от этого никакого.
— Как та девушка-японка, которую доит Карло?
Грондэл размеренно кивнул. На массивном лице — ни намека на то, что критика пришлась по адресу.
— Карло все нам об этом рассказал. Я не совсем его одобряю. Хотя он не из нашего числа.
— Разве? — ошарашенно переспросил Карлсен.
— Именно. Он человек, как и вы.
— Тогда… как же он стал вампиром?
— Он им уже был. Вам известно, что в Италии и на Корсике очень сильна традиция колдовства. Карло — потомок целого поколения ведьм.
— Не понимаю. Разве колдовство не чистой воды вымысел?
Грондэл досадливо покачал головой.
— Что вы, что вы. Ведьмы так же реальны, как и медиумы, между ними, фактически, много общего. И те и другие способны контактировать с бесплотными духами.
— Бесплотными духами??
— Я понимаю ваш скептицизм. И не буду пытаться переубеждать. Вы все достаточно скоро проясните. А пока, я понимаю, вы все же признаете существование полтергействов?
— Н-ну, да… считается — это взбудораженное подсознание подростка.
— Как раз нет. Это тоже духи… — видя, что Карлсен собирается перебить, он торопливо докончил. — Пока прошу единственно: поверьте мне на слово.
Карлсен, честно говоря, готов был взять от этого человека на веру что угодно. Сама манера Грондэла изъясняться — спокойно, веско, авторитетно — была убедительнее всякого аргумента.
— Вампир в традиционном понимании, — продолжал Грондэл, — это своего рода полтергейст: дух, способный забирать энергию у живого человека. Если почитать первые отчеты о вспышке вампиризма в Центральной Европе восемнадцатого столетия…
— А знаете, я ведь именно их и читал сегодня утром. Мне они показались полной околесицей.
— Ну уж. В знаменитом донесении о вампиризме в Медвегии, на Балканах, комиссия из пяти офицеров-медиков австрийской армии подписала длиннющий акт насчет того, что лично засвидетельствовала извлеченные из могилы трупы с красными губами и без всяких признаков разложения. Причем таких донесений множество.
— И что с того?
— Тела жертв использовались духами умерших как временное пристанище. Ваш дед описывает, как существа со «Странника» могли кочевать из тела в тело на манер того, что понимается как «вселение духа». То же самое и в Медвегии.
— Но как убивались жертвы?
— Из них вытягивалась жизненная сила, пока истощенная жертва не оказывалась уже на грани угасания. Тогда вселяющийся дух вызывал у нее каталептическое состояние, похожее на смерть. И когда труп погребали, вампир использовал его как пристанище.
— Но не мог же труп выходить из могилы.
— Конечно, нет. А вот дух выходил, и продолжал высасывать жизненность из живых.
— А почему у некоторых трупов была кровь на губах?
— Ну нет — это уже вымысел. Иное дело, что у них были румяные щеки, и губы в точности как у здоровых живых людей. Кровь вампиры не пили. Это просто вымысел, выросший из ассоциации с летучей мышью-«вампиром».
— Но как вампиры появились вообще, изначально?
— Через колдовство и практикование магии. В Средние века магия называлась некромансией, вызыванием духов умерших. Стоит лишь вспомнить эндоррскую ведьму из церковных книг. Люди порой становились одержимы этими духами. Существует множество знаменитых случаев. Причем такие люди умирали обычно от истощения. Но в католических странах, таких как Франция, Испания и Италия, священники понимали, как бороться с такими духами. В Греции же и Центральной Европе во времена турецкого нашествия православные священники постепенно забыли, как надо противостоять этой одержимости. Именно так вселяющимся духам и удалось закрепиться. Так что, когда турок в начале восемнадцатого века изгнали, армии победителей обнаружили, что вампиризм сделался обыденным явлением. Справляться с ним находили лишь один способ: сжигать трупы, дающие вампирам прибежище.
— И вгонять в сердце осиновый кол?
— Нет. Это еще одна легенда, возникновением обязанная в основном «Дракуле». В ряде случаев подобное действительно имело место. Но единственно эффективным было сжигать тело.
— А как стал вампиром Карло?
— Предки у него занимались колдовством; некромансией, если угодно. Им было ведомо, как вытягивать из людей жизненную силу. Карло просто унаследовал эту способность, сам того не понимая. Он лишь ловил себя на том, что его тянет до крови кусать женщин. По сути, его тянуло высасывать их жизненное поле, только он не понимал, как это делается. И вот в Гарварде он повстречался с одним из нас — замечательной девушкой. Она позволила ему себя соблазнить, а там научила, как использовать эти свои силы.
— И вы это одобряете?
— Мне сложно одобрять или не одобрять, — пожал плечами Грондэл. — Выбор за ним самим.
— Выбор у него был соблазнить девушку-японку, недавно как вышедшую замуж. Она пыталась нынче наложить на себя руки.
